Полтергейст задумался. Конечно, наглость, а за наглости стоит и огреть девчонку тесаком по голове, но, с другой стороны, она напугана и при этом умудряется хамить тому, кто её старше и сильнее во много раз. Не это ли признак того, что в ней все же есть силы и что она вовсе не тряпка?
А вторая... Определенно, второй было плохо. Но помочь он все равно ничем не мог.
И чутье, присущее лишь существам того мира, упорно говорило о том, что что-то не то сейчас произойдет.
Наполовину материализовавшись, полтергейст черной тенью промелькнул у окна, в своем рывке вырывая глубоко засевший в дерево тесак и бросаясь ко второму, что все также осиротело лежал недалеко от девушек, наконец сбившихся в кучу. И пусть так сидят еще минут пять, пока не...
Зеркало... Зеркало в тот же миг, как полтергейст черной тенью замер перед девушками, взорвалось, расплескав блестящие осколки по комнате. Все было в них - с десяток с режущим слух звоном ударились о чудом уцелевшее оконное стекло, сотни вонзились в деревянные стены, словно нож в масло, несколько ударили полтергейста в спину, но не прошли насквозь, а с печальным звоном упали на пол, уже поалевшие от крови.
И ни один осколок не попал в Зентану и Мизейру.
А от почти каждого осколка зеркала уже тянулась тонкая серебристая ниточка, освещающая все вокруг и затмевающая фиолетовый свет ночного неба.
Полтергейст вновь криво усмехнулся. Ему было прекрасно известно, что сейчас будет.
- Хотела увидеть? - произнес он тихим, чуть хриплым голосом. - Смотри.
И он вновь исчез. Но через долю мгновения появился на другой стороне комнаты, все с той же страшной улыбкой на тонких бледных губах, с ужасающим блеском в темно-серых глазах. Да, стоит рассказать о его внешности, пока еще есть на это время. Выглядел он и вправду страшно. Наверное, так маленькие девочки и представляют зловещих, но адски красивых и обольстительных вампиров. Хотя тут вовсе был и не вампир... Так, лишь полтергейст...
Роста он был среднего; где-то около ста семидесяти пяти сантиметров. Тощий, но не из тех мешков с костями, что соизволяют бродить по земле: в нем была хоть какая-то доля мускулов, которые, по большому счету, появились только лишь из-за тех же передвижек мебели да таскания тщеславных идиотов за шкирки. Ну, может, еще засчет регулярных боев с привидениями. Тонкие его руки были от самого плеча до кисти замотаны в узкие и посеревшие от времени бинты, а длинные пальцы, что сейчас крепко сжимали рукояти тесаков, оканчивались длинными острыми черными когтями.
Лицо его казалось каким-то знакомым, и от этого многим хотелось убежать от полтергейста подальше.
Большие темно-серые глаза, осторожно подведенные снизу серыми кругами, аккуратные линии скул, прямой нос и тонкие бледные губы.
Волосы у полтергейста были, конечно, шикарные: длиной до плеча, цвета вороньего крыла, чуть взлохмаченные и как-то особо соблазнительно выделяющие аккуратные черты его лица. И только длинная челка гасила большую часть соблазнительности, придавая образу эгоистичной злости.
Одет он был в высокие кожаные сапоги черного цвета, широкие брюки (которые тревый моск ГМа считает тупо широкими джинсами х_х) того же цвета и черную рубашку без рукавов и высоким воротником; высоким настолько, что, даже несмотря на то, что с длиной шеи у полтергейста все было в порядке, черный его край упорно пытался закрыть страшную улыбку на его губах.
И все бы ничего, если бы на бледном лице полтергейста не виднелись тонкие полосы царапин и белесые черточки рубцов, а сероватые бинты не были окроплены кровью из только что полученных ран.
Наверное, его должно быть жалко, но такого чувства как жалость полтергейст не знал ни сам по себе, ни как то, что обращают к нему самому.
Но все же пора отойти от внешности.
Как-то странно дернув тесаком, что лежал в правой руке, полтергейст отошел на крошечный шажок назад, наблюдая за тем, как тонкие серебристые нити, лезущие из осколков зеркала, упорно разрастаются, сплетаются, становясь размытыми тенями, которые по-простому назывались приведениями.
Они завывали, стонали и изгибались, изучая комнату невидящими взглядами черных дыр-глаз. Пара из них даже порывалась протянуть свои лапы к девушкам, но строгий взгляд полтергейста мешал им это сделать, то и дело заставляя их дергаться и оборачиваться на него.
А он ждал. Ждал, когда все эти трусливые мрази дособерутся и всей толпой заявятся в постепенно становившуюся тесной комнату.
И вот... И вот серебристые приведения, больше похожие на обрызганные серебряной краской простыни, двинулись на полтергейста, который... Который был в своем репертуаре: он, вновь повиснув где-то посреди состояний "материальный" и "нематериальный", бросился в ответную атаку.
В искрящемся от призрачного света воздухе заблестели лезвия, упорно и без промахов вонзающиеся в призраков, что начинали от боли выть еще сильнее. Некоторые из них, истекая точно такой же, как у людей, красной кровью, падали на пол и замолкали; исчезали, оставляя после себя лишь страшные кровавые лужи. Некоторые бросались на полтергейста, заставляя уже того останавливаться на доли мгновений и оставлять после себя на полу брызги крови...
Но весь этот игрушечный и нереальный бой был короток, и через минуты три полтергейст вновь вернулся на свое место. На то место, где его впервые увидели девушки.
Вот только... Да, выглядел он уже чуть иначе: бинты до локтя были насквозь пропитаны кровью, что стекала по рукам и тесакам вниз и звонко капала на пол, а на левой щеке красовались две новые царапины, параллельные друг другу и наигранно поблескивавшие в фиолетовом свете ночного неба.
