гцСтих из последних:

Время
«Тик-так». Хохочет надо мною время
Когда без следа, вновь ушла душа.
Не я его виню, но собственное бремя,
Ношу тяжелое я не спеша.
Как не беги, ты время не обгонишь,
Как не лови его, оно вновь ускользнет.
Но что же, спрашиваю, время помнишь?
Оно молчит – назад ведь не пойдет.
И вот тогда от грусти хочется нырнуть во тьму,
Где есть и грезы и мечты, где можно изменить судьбу.
Но это только тень,
Что кратковременна, и сладка.
Ведь вновь настанет день,
Когда  совсем уж жарко.
А время всё бежит-спешит.
И вот пустые карусели,
Качаясь ветром, ветром пели.
Они скрипят – так тихо, жутковато.
Хех, потеря брата для время маловато.
Ведь забываются глаза зеленые отца.
Нет больше скрипа двери у крыльца.
И материнская последняя молва,
Холодной дрожью по телу проходит.
И прахом осыпаются забытые слова.
Они уходят.
И в небо полетит моя молитва.
Но Бог не слышит – буду я еще молить.
Пока в груди не кончиться ты битва,
И некому меня будет похоронить.

Джек
Искреннее спасибо)))

Пока со стихами окончено - тетрадка с ними осталась в Черкассах... в общем в городе другом, у бабушки. А здесь есть два рассказика и целая повесть, которую я уже доканчивую.
Выставляю первый рассказик.

Рассках без названия

  В ночи тише ветра мое сердце бьется в груди, зная, что если сможет хоть на миг отдохнуть, погибнет тело –  с ней душа. Знаю, что одинакова кровь – твоя, моя и его. Знаю, что одинаково бьется сердце внутри. Знаю, что может судьба подарить как жизнь, так и смерть, я знаю…..
                Тихонько ступать по нитке жизни сложно – это даже искусство, я знаю. А хранить в себе тайну сложнее. Но пока наши сердца бьются, пока кровь пламенем проходит сквозь тела, и пока я тут, тайна будет до смерти скрыта в моих глазах. Хотя, что значит смерть?..
                         
           Тихий щелчок сухой ветки. Деревья качнулись, и нельзя понять – то ли ветер их растревожил, то ли они, словно живые, чуть наклонились вниз, рассматривая незваную гостью.
           И я только теперь поняла, что слишком поздно идти назад. Почему? Ну, почему я пошла за той тенью, зачем? Неужели всё-таки они были правы, правы, что я ненормальная, что не такая как все... бред.
          Холодок легкой волной охватил меня, и я наконец окончательно разглядела обстановку вокруг себя. Черные тени деревьев когтями потянулись в сторону, точно в бесконечность, почуяв закат уходящего солнца.         
         Тропка, что каким-то чудом привела меня сюда, затерялась в кустах впереди. Тупик. И бесконечный шаг назад. Сильно упершись спиной об сосну, я медленно опустилась на корточки.
          - Ну, что, конец? Одними губам прошептала я и, опустив голову вниз, вся сгорбилась. Как же могло это случиться? Сколько я слышала, сколько видела, но впервые поняла, насколько это больно – точно всё обрывается и падает в пустоту. Они мертвы, мертвы, и никогда, больше никогда…
          Пальцы рук прошлись по терпкой и шершавой коре дерева, по острой ветке. Больно. Я провожу рукой дальше по холодной земле, мокрым листьям, оставляя на них капли крови. Сильно сжимаю руку и ею прячу дрожащее лицо. Слезы. Они бесшумно проходят сквозь пальцы рук, скатываются по щеке, оставляя такую же мокрую дорожку, как и на листьях. Такую же багровую и густую.
          Я не рыдаю, не всхлипываю, не стону – зачем? Только слезы, что выпускаю из себя, как обязательную в мире пыль, черноту из души. Всё просто. Единственная дрожь прошлась по моему телу, охватив вначале ноги, потом живот, пройдясь по груди и выше глотки, дальше к лицу. Я вздрогнула. И ощутила, насколько же отяжелело собственное тело.
           Попробовала шевельнуть рукой. И она покорно слабо дернулась. А загвоздка была в том, что я ничего не ощутила. Ничего!
           Испуганно забилось сердце. Нет. Что-то другое – потому что его уже не было. А тишина стала действительно мертвой, так как я уже не слышала ни биения своего сердца, ни своего же дыхания…. Только ветер, что ласково окутал меня волной. Живой волной. А потом так же незаметно и тихо исчез.
           … Наверно я тоже исчезла на миг…
           … Чтобы открыть на это же мгновенье глаза…
           … Глаза души…
           … Я увидела суть…
           … Суть всей прожитой жизни…
           Жизни, что оказалась лишь только смертью.

Отредактировано Greenaye (27.07.07 02:25:39)

Ласка
огромней шое спасибо - мне действительно приятно это слышать))
Вот последний мой короткий рассказик, что находиться тут - в конце он несколько походит на первый, но такая я жу есть, тапком не бить:

                                                           Метро

         Дверь поезда с шумом открылась, и толпа людей с какими-то сумасшедшими взглядами хлынула на перрон. Отступив, я наблюдала, как они, точно стадо баранов, толкают друг друга, топча маленьких детей и постоянно кривясь, словно весь народ был вездесущей народом. А поскольку это делали почти все, можно увидеть, что из этого выходит.
         Вздохнув, я сделала широкий шаг вперед, а затем за спиной с грохотом сомкнулись двери, послышался безучастный голос, сообщающий о следующей остановке, и пол под ногами завибрировал. Поезд тронулся с места.
         Мест не оказалось, зато толпы хоть в море топи. Поэтому, особо не раздумывая, я схватилась одной рукой за железную ручку, что практически тут же холодным жаром обожгла ладонь. Я прижалась лбом об стекло и устало закрыла глаза. Беззвучно засмеялась. А люди все выходили и заходили. Но я заметила это позже, когда свет внезапно на миг погас и вновь вспыхнул.
      Осталось с человек двадцать восемь. Я не считала, но цифра почему-то жутким звоном отдалась в голове. Оглядев вагон, поняла, что пятнадцать из общего числа старики. Многие из них были настолько дряхлы, что просто на глазах осыпались пылью, но были и бодрые, как, к примеру, эта бойкая старушенция с веселым огоньками в глазах.
      Они мне показались странным образом похожи на кого-то, словно я встречались с ними совсем недавно, и вместе с этим знала очень хорошо. Чувство дежавю, что делает мир четче и туманней одновременно.
      Внезапно поезд стал уменьшать скорость, а в окнах поезда замелькали фонари и лица. Двери приглашающее распахнулись, но никто не вышел и не зашел, хотя люди стояли на перроне, щурясь и вглядываясь в туннель, откуда поезд только что выехал. Для прикола помахав дяде с умным видом ручкой, я убедилась, что он мало того, что не увидел, он посмотрел сквозь меня и поезд, точно его не было…. Как и все. Странно.
     «Они что, все вместе ослепли дружной компанией»? – Ошеломленно подумала я. Что….. Дверь с грохотом сомкнулась перед моим лицом, в ушах снова послышался нарастающий гул и поезд двинулся.
     Продолжим осмотр. Ну, вот, напротив одних из дверей стоял высокий коротко постриженный черноволосый парень лет восемнадцати. В галстуке, черном костюме и с портфелем в руке. На красивом, но холодном лице ничего не отображалось кроме равнодушия. Он продолжал держать одну руку в кармане брюк, а другую на ручке портфеля, даже когда поезд качнулся, закрывая тогда двери, не держался ни за что и теперь.
     Глюк или мой разум помутнел – он, как и другие казался мне знакомым. Кого я видела чаще простого народа, проходившего мимо меня.
     Я отвела от него взор, и почти тут же заметила пару, что состояла из симпатичного двадцатилетнего парня и немного помладше брюнетки. Каждый держался друг от друга подальше, но каждый бросал в другого жадный страстный взгляд, так и не приближаясь. Парень даже было на миг качнулся навстречу ей, но застыл, опустил взгляд и отвернулся.
     Грустно кивнув, я тоже развернулась – вновь сердце предупреждающе кольнуло. Снова. Еще….
     Внезапно мне в лицо ударил сильный запах перегара и алкоголя. Шатнувшись в сторону, я наткнулась на обьект этих благовоний и тут же попала под красноречивые речи тридцатилетней женщины с копной волос цвета соломы, с ярко-красной помадой на губах и дешевой «норковой» шубой.
    Дверь поезда вдруг открылся – на перроне на этот раз не было никого. «Странно» - Вновь подумала я отчужденно, так как это была не конечная остановка, где я выходила….
    - Посторонись. – Прозвучало сзади и меня толкнула в бок женщина с норковой шубой. Мой взгляд скользнул по ее руке. Сердце дрогнуло в очередной раз. Не может быть…:

…- Слушай, а что это у тебя за шрам на руке, а? – Отсмеявшись, наконец, спрашиваю я давно грызущий меня вопрос, подругу. Та, хохотнувши, закатила рукав и сама с интересом глянула на запястье.
    - Да просто отметина с детства – мне радаки сказали, что он один на миллион такой в мире….

       Я поняла. Я всё поняла. Резко развернувшись, кинулась из вагона на перрон, но ладонями ударилась об стекло только что закрывшейся двери. Поздно.
        - Откройте! Да откройте же, вашу мать!!! Откройте!!! – Я не успокаиваясь, била руками стекло двери вагона, не успокоилась и тогда, когда пол завибрировал и, качнувшись, тронулся с места. Я последний раз тронула пульсирующие болью ладони на стекло и в беззвучных стонах и рыданиях опустилась вниз.
         Я слишком поздно всё поняла. Судьба мне дала шанс. А я его пропустила.
Судьбу.
Никто.
Никогда.
Не мог.
Остановить.
…Даже сама судьба…

                                             ***
      - Слышишь, ты знаешь, что вагон по непонятной причине перевернулся вчера? – Массируя руку, поинтересовался парень у девушки со светлыми волосами.
      - Кошмар, небось, погибла половина народу? – Ужаснулась она, и парень закатив глаза, вздохнул.
       - Нет, максимальное что было – синяки и ушибы. Правда, в одном вагоне вообще никого не оказалось.
       - Ну, может, туда никто и не зашел. – Успокоилась блондинка и, обняв парня, чего-то замурлыкала ему на ухо.
       - Может. Тихо прошептал он, и опустил глаза. И они оба пошли дальше, по алее собственной судьбы.

Отредактировано Greenaye (27.07.07 15:38:57)

Глава 1

Ветер был обжигающе холодным. Он задорно пронесся сквозь массивный дуб, и один из солнечно-рыжих листков не выдержав, оторвался от ветки и, быстро кружась вокруг своей оси, опустился на мои колени. Я равнодушно оглянула его и, взяв в руки, полностью туманным и безразличным взглядом стала его рассматривать. Тогда я еще даже не соображала, что это были последние часы моего, так называемого «спокойствия».
Ветер вернулся с подмогой, и листок вырвался из моей руки, а я поежилась и в миг забыла об этом парящем объекте. Но вот стихия ущухла и холод стал более - менее терпим.
- Не люблю осень - Вздохнула я. Конечно, все говорят, что это красивая пора, золотистая, … но я всегда представляла осень как дождь, холод, ветер, лужи, голые деревья и мокрые листья.
Я отчужденно сидела на скамейке и угрюмо смотрела на пустую улицу. Машины проезжали по дороге лишь раз в три минуты, о людях говорить не приходилось – покой да тишина.
Неожиданно послышался шорох, и я инстинктивно повернув голову на звук, встретилась взглядом с большой черной собакой с длинной и очень лохматой шерстью, отчего более ближнего рассмотрения не удалось произвести. Пес стоял в двух метрах и изучающе оглядывал меня. Я отвечала тем же, хотя и внутренне удивлялась, что он не отводит взгляда и вообще малоподвижен, как обычная собака в этот мокрый сезон. А еще удивлял странный не собачий золотой блеск больших прищуренных глаз.
- Ну, что, холодно, небось, тебе. - Скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла я и потрепала пса за ухом. Тот не отреагировал и всё так же внимательно и холодно глядел мне прямо в глаза, не рыча в таких случаях, точно он хочет меня разорвать прямо здесь. Мне стало как-то не уютно, и я спешно убрала руку.
Вообще-то я никогда не боялась собак, и поэтому всегда мрачно смотрела на вытягивающиеся лица подруг, которые, только завидев грозно лающую псинку, как говориться, горделиво отползали в сторонку. Конечно, нет и речи о том, чтобы пойти на стройку какую аль другие интересные места вместе с компанией. Их ответ чаще всего такой «Если хочешь – сама иди».
- Наверно ты и голоден. А ну-ка, подожди, может, еще остался бутерброд. - Я повернулась к сумке возле меня и, запустив туда руку… ничего, не обнаружила.
- Жалко, нет,… - Я глянула в сторону собаки и застыла – пса не было, как будто, так и надобно. Улица оказалась пуста.
- Эх, Женя, ты потихоньку сходишь с ума. - Установила я свой диагноз и трагично вздохнула. – Пора в школу. Я опустила голову вниз и, спрятав руки в карманы, медленно побрела к предмету всех моих состраданий, что бы кто не говорил - школу. Взглянув на наручные часы, остановилась. В такую рань на меня дежурная и не посмотрит, только неприлично пальцем на дверь тыкнет, и дай бог, чтоб это была дежурная…
Я огляделась еще раз. Людей стало несколько больше, да и проезжающих машин тоже. А впереди, мне на встречу шел шестнадцатилетний, плотный и упитанный Петя – наша школьная достопримечательность. Судя по всему, решил первый урок пропустить опять. Что ж, кто ему помешает (я не в счет, так как в мои планы входило пожить чуть-чуть дольше)?
Смотрел он прямо, куда-то поверх моего плеча, задумчиво перебирая звенящие копейки в руке, но внезапно перевел взгляд на заинтересовавший его предмет сзади моей спины. – Твой пес, Жека? Скорее для солидарности, чем в рамках интереса, прогундосил он, не сбавляя скорости. Мы в некоторой степени были знакомы, видясь пару раз. Никак не думала, что он меня запомнит.
Вопрос застал меня врасплох. Я довольно медлительно оглянулась и увидела знакомую черную псину. Похоже, он тоже не ожидал такого внимания и остановился, нахмуренно поглядывая на меня.
- Ну, вроде того. - Неуверенно промямлила я. Петя кивнул, не углубляясь в подробности, и прошел дальше. Ничего лучше не придумав, я присела на корточки и погладила собаку по шее. – С каких пор, интересно, ты стал моим? Знаешь, хозяйкой твоей не смогу стать, дома и так зверинец, и мама тебе особо не обрадуется. Так что друг, за мной не прогуливайся.
Но он только молчаливо смотрел, хвостом не размахивая и не производя лишних движений. Просто сидел и под его пристальным взглядом, я замолчала.
Подул печально знакомый мне ветер, и полностью «распахнул» куртку. Казалось, прошел насквозь. Я вздрогнула и стиснула зубы - псу же было хоть бы хны.
Хмыкнула я, и встала, развернувшись в сторону широкой дороги, откуда только что шел Петя. Рюкзак на спине страшной ношей стал давить мне в спину. Он ежесекундно упоминал о школе, и мне до жути захотелось его скинуть на землю или в лужу, смачно пнуть, а затем уйти с чистой совестью домой. Но моя культура и дисциплина не позволяла, а также гордость и директор школы…
Тяжелым шагом, я направилась к своей ненаглядной школе. Именно что «ненаглядной», потому что глядеть и наглядеться на нее не могла, внутренне содрогаясь от такого мазохизма. По пути долбанула с чувством горемычный камешек и, вздохнув, остановилась. Сейчас меня отделяло от школы всего лишь дорога, по которой приступили разъезжать одинокие машины. Я ссутулила плечи и с самым несчастным видом пленника, подходящего к гильотине, поплелась через дорогу. Вот уже и открытые ворота встречают меня, как заключенного. Слава Богу, только на восемь часов.
Оглядываться я не стала, хотя было хроническое ощущение слежки – во первых неудобно из-за шарфа и рюкзака, во вторых несолидно, а смотреть вперед не хотелось по причинам вполне ясным, так что я выбрала нечто среднее: начала глядеть себе под ноги. Асфальт меня не заинтриговал, а кроме листьев, там больше ничего и не было.
Но вот и ступенька к школе – вовремя, а то начала уж волноваться. Я сделала шаг и неутерпев, оглянулась назад – слишком назойливым оказался взгляд. Возле ворот стоял черный пес. И он смотрел на меня, в мои глаза, совсем по-человечески. Снова. И кто говорил, что животные бояться взгляда человека?
***
Учебный день миновал на удивление быстро. Прошло семь уроков, а мне казалось, что только три. Ну и черт с ним – наоборот радоваться стоит. Домашней роботы задали немного, да и вообще, настроение мое было высокое. С чего бы это, интересно?
Я зашла в раздевалку и подошла к месту, где находились куртки нашего класса, особо не вглядываясь в обстановку, все философствуя да фантазируя, закусив губу, и нещадно обкусывая ту.
- Чего уставилась? - Услышала я громкий голос и мой взгляд осмыслился. Передо мной стояла компания девчонок. Все модно и дорого одеты. Они заметно о чем-то переговаривались, но теперь все с нескрываемым презрением уставились на меня. Я не знала их лично, но слышала, что у них родители важные шишки - увы и ах, они в моих глазах выше не стали. Компания и девчонка, которая задала мне короткий, но информативный вопрос, стояли возле вешалки с восьмым классом, соответственно были из параллельного.
- Не на что смотреть. - Тихо проговорила я, снимая куртку с крючка, и даже не глядя на это общество. Мне до ужаса не хотелось с ними связываться – в достаточной мере слушала сплетни, и те, которые касались этих на первый взгляд милых девушек, меня не вдохновляли ни на грош.
- Чего, чего? – Заинтересовалась девчонка, потянувшись вперед, как оголодавший стервятник к трупу. Мысль о последнем меня не преисполнил энтузиазма. Не знаю, возможно, она считала эту гримасу на ее лице, угрожающей и красивой одновременно, у меня ж сложилось несколько другая мысль. Девушка была немного меньше меня, но намного активней и языкатой, умеющую везде и всем сказать всё, что хочет, и при этом, не потеряв вид. Была как мелкая шавка, тявкающая и бегающая перед ногами господ, в лице ее родителей, и богатых друзей тех же. - Лучше заткнулась бы. Подобные тебе в магазинах продавщицами или уборщицами работают. Ни ума, ни – Она, скривившись, оглядела меня. – Красоты.
Я закусила губу и ничего не ответила. Да, я не была богатой, но этого не стеснялась почти всю свою жизнь. Подростковый этап же выдавил из меня всю невозмутимость, оставив одну в мире на произвол судьбы.
- Удивительно, что тебя еще со школы не выгнали из-за тупости. Да-да, даже я о ней слышала.
Не мудрено, даже откуда. Сплетниц и болтливых языков в школе везде и вокруг, и то, что они рассказывают «международной подружке» может быть от двойки у кого-то до изгнания кого-то из одноклассников. Стервятники, в общем.
Быстро накинув на себя куртку, я мельком взглянула на компанию. Все они развернулись в мою сторону и, выпучив подкрашенные глаза, что-то говорили в мой адрес. Судя по их довольным минам, нечто не приятное.
Я развернулась и без единого слова пошла из раздевалки. Видно, они подумали, что у меня отняло язык от их красноречивая или я просто сдалась, потому-что в следующий момент, на меня обрушались новые ехидства.
Опустив голову вниз, я невольно вслушалась в них. Хоть и нельзя было плакать назло врагам, всё-таки от их смеха, захотелось спрятать лицо руками, и зарыдать. Никогда у меня не было друзей, верных и всегда готовых помочь. Учителя смотрели на меня тоже не по-доброму, что в результате отдавалось в дневнике, а поведение бывало нормальным, только, когда я пребывала в скучающем состоянии.
Моя рука вытянулась вперед и легла на дверную ручку. Секунду помешкав, я со вздохом потянула ее на себя.
***

На улице стало ветреней и холодней. И я, обхватив себя руками, с тоской направилась домой. Улицы были на удивленье не пустынные, люди ходили туда сюда, спешили каждый по своим делам.
Я остановилась у одного из поворотов за дом, и чтоб не мешать прохожим, прислонилась к стенке здания. Пошел дождь. Капли по очереди падали на асфальтную дорогу, пока совсем не участились. Шум убаюкивал и успокаивал меня. Люди (может мне, конечно, и показалось) задумчиво смотрели в небо, пока не спохватились и не пошли еще быстрее, а у кого был зонтик, раскрыли его без замедления и побрели дальше по дороге.
Подставив ладонь к небу, я почувствовала, как пару капель ударило меня по руке и скатилось водяной дорожкой вниз. Опустив глаза, увидела перед собой… черного пса. Холодок пробежал по мне по всему телу с ног до головы. Я застыла на месте, а затем медленно села на корточки.
- Да ты меня преследуешь, приятель. Чего ж тебе надо? Никакой еды у меня с собой и в помине нет. Я, конечно, люблю собак, но тебе не кажется такое внимание мне уж чересчур, а?
Собака направил на меня уши и как-то не по настоящему, не по животному взглянул в мои глаза. Опять.
Я сглотнула комок в горле и погладила пса по шее. Тот как стоял, так и остался стоять на месте. Теперь я даже на дождь не обращала внимания, а ноги стонали и внутренне говорили сваливать от туда, как можно скорее. Интерес человека ж заставлял меня оставаться и смотреть на собаку. Я, немного поборовшись со своими желаниями, последовала первому, внутреннему совету, которого не заткнешь и тапком в рот.
Пес поднял голову вверх, и когда я двинулась с места, последовал за мной. Я не оборачиваясь, знала, что он идет следом. Шаг ускорился, но позади всё так же были слышны мягкие шлепки об асфальт. Вот и родной дом. Я зажала руки в кулаки и развернулась назад. Черный пес упорно не хотел уходить.
- Ну, песик. Пора прощаться. - Сказала я, уже ни на что, не надеясь, и потрепала собаку за  правым ухом. Я думала, что он как обычно, будет глазеть на меня, и не двигаться. Но моя наивность подвела меня. Пес спокойно сидел, а затем молниеносно, без гарчания и рыка, укусил за запястье. Я, ошарашено дернувшись, осмотрела пораненную руку.
- Ах, ты ж,…
Но пса уже не было. От него не осталось и следа, будто исчез или испарился.
Единственным доказательством его существования было укушенное запястье и кровоточащая рана. Я огляделась и сделала шаг. Назад. Быстро развернувшись, как никогда, живо побежала в подъезд. И успокоилась только, когда оказалась в запертой квартире.

***

Скрипнула старая дверь, и, казалось, с кряхтением приоткрылась на половину. Я зашла в комнату, и при виде мягкого и комфортного дивана сразу почувствовала внезапную усталость в ногах. Без замедлений я повалилась на синюю, удобную мебель. Мои бедные конечности, а именно руки и ноги, просто не ощущали себя. С великим удовольствием растянувшись во весь свой рост, я готова была сразу уснуть. Но одна мысль не давала спокойно жить – имена та, в которой были действия пару дней назад, а, казалось бы, минуты две всего прошло с тех пор. Укус на руке давал о себе знать каждый час. Одного беглого взгляда хватало, чтобы увидеть рану.
Родителям я правды не сказала. Иначе начали б орать и читать мне морали. А затем поволокли б в клинику, точно уверенные, что меня укусила взбесившееся собака. Я же, просто знала, что пес не был бешеным, наоборот…
Я вздохнула и закрыла глаза. Было воскресенье, казалось бы отдых, наконец-то. Но радоваться мне совсем не хотелось. На улице было уныло и холодно, и душа, видно, чувствовала то же самое.
Внезапная боль на руке заставила меня скривиться, и зашипеть сквозь стиснутые зубы. Нужно было промыть укус, иначе рана болела не переставая. Я, с трудом поднявшись, зашла в ванную.
Приблизившись к умывальнику, включила холодную, ледяную воду. А затем, подставила запястье сильной струе. Боль проходила, оставался лишь холод. Люблю зиму. Не знаю почему, но сейчас мне именно это хочется сказать, и от этого «хочу» остается только прах, когда я с унынием гляжу на осень, весну, и даже лето порой. Люблю холод, а жара меня только в уныние приводит, и наверно потому я недаром родилась в самый пик зимы, почти под Новый год. Хорошо, что сегодня последний день осени. Хорошо.
Но что-то я отдалилась от темы…. Способ хорошо помогал, и уже через минут три я выключила воду. Привычно начала тереть запястье, а затем из скуки, зашла на кухню.
- Тоскли-и-иво. - Пробормотала я и заглянула в холодильник. Есть не хотелось, но больше делать было нечего. Телевизор приелся, в прямом смысле этого слова. Компьютер надоел. А на улице, в погоду такую, ник-то и не гуляет.
Я закрыла несчастный холодильник и, шурша тапочками, направилась к себе в комнату. Проходя через ванную, что-то заставило меня остановиться. Я не осознавая, что делаю, подошла к умывальнику и, заглянув туда, вздрогнула - внизу раковины, моей кровью был нарисован знак, что почти размылся холодной водой – кровавый крест.

***

- Половина двенадцати. - Прошептала я, глядя на часы. Сердце колотилось в груди как ненормальное,  вот-вот свалиться в желудок. Руки предательски дрожали,… в общем, я ощущала все, что чувствует человек, когда «немного» волнуется.
Родители спали, в квартире свет был только в моей комнате. И я ежесекундно смотрела на луну. Раньше такой взгляд на него – успокаивал, становилось уютно и тихо, а теперь хотелось поскорее утро и дневной свет. Я судорожно дышала и вздрагивала от каждого шума или шороха. Что-то в полночь должно было произойти… что-то важное – я ощущала.
Так и свихнуться можно. Подумала я и, обхватив колени, начала ждать конца ночи, сама не подозревая, что собственная душа моя ждала нечто другое. То, что ожидало давно.

***

Прошло минут двадцать. Чем ближе была полночь, тем сильнее хотелось свалиться с окна и пока не пройдет эта ночь, не жить, а затем…о чу-удо!.. бред. Такое бывает только в фантастике.
Я прижала кулаки к сердцу и посмотрела на часы. Показанное время меня сильно не обрадовало и я, вдохнув себя воздух, опустила голову вниз. Глаза внезапно отяжелели, хотелось их закрыть и расслабиться.…Бороться со сном было бесполезно, это всё равно, что смотреть на солнце: рано или поздно ты отвернешься. Правда случай с космической звездой, происходит быстрей.
Руки обессилено упали, поднять было их уже не в моих силах, а мои веки начали целеустремленно закрываться. Как же хотелось спать.

***

Полночь. Я открыла сонные глаза и огляделась по сторонам. Моя комната. Выключенный свет. Тишина. Страшная, гробовая. Я встала со стула и подошла к окну. Там, на улице была темень, и лишь полная луна освещала землю и улицы.
– Не пойму. - Еле слышно прошептала я и прислушалась к тишине полнолуния. - Как же мне плохо, голова кружиться что-то.
А затем, сама не понимая, что делаю, я настежь распахнула дверь балкона. Квартира находилась на третьем этаже, потому на меня обрушился осенний, порывистый ветер. С трудом, выдерживая его, я сделала пару шагов вперед. Стало легче. Немного подняв вверх голову, распахнула полностью сонные глаза. На суть.
Теперь луна такого,… какого же она спокойного цвета, не яркая как солнце, не темная как ночь. Я потянулась жадно вперед, не в силах оторвать взгляда от нее.
Но миг настал. Я почувствовала его, четко и ясно. Как будто это был вкус чего-то знакомого.
- Полночь. - Поняла я и внезапно схватилась за живот. Мне тогда показалось, что от меня отрывали куски тела, а затем пытались вжать обратно. Вся кожа начала давить на меня, а вернее на то, что было внутри – кости, внутренности. Будто она вдруг стала маленькой, как одежда прошлогодних лет.
Ослабленные, дрожащие от боли и внезапной усталости ноги больше не держали, и я упала на пол балкона, корчась в самых страшных, муках. Боль была просто невыносимой. Я кричала, но звук издавался приглушенно, как будто из подушки. Мое сердце всё реже отдавалось сердцебиением в груди, а кровь то стыла, то пламенем проходила по жилам.
Глаза я не осмеливалась открывать, отдавая все силы на борьбу. На секунду мне показалось, что я выиграла и боль отступила. Даже испуганно глаза открыла.
Но как бы не так, волна тоже вроде бы уходит, но вскоре она обрушивается на берег, с еще большей массой. И боль меня поглотила. На этот раз сквозь занавесу иллюзий боли, мне показалось, что что-то ударило меня по хребту и начало ломать, выгибать, переделывая его в другую форму. Я слышала хруст костей, суставов, хрящиков – и была как в бреду.
Ноги и руки принялись вытягиваться - вот-вот, казалось, разорвутся. Всё лицо, ровно прищепки взяли и потянули в разные стороны, заставив печь и невыносимо болеть. Во рту стало щекотно, и собственная челюсть отяжелела. А затем и дышать стало трудно -  горло перехватило, и я начала задыхаться, все, крича, и сип вырывался вместо воплей. Остальная боль не исчезла, и давила на меня, давила, давила…
На миг всё замерло.
Я лежала на полу и хотела быстрей умереть, жить после такого не рассчитывала уж ни как. Но часто желания, не совпадали с действительностью. Умирать мое тело, видно, не намеривалось, и боль подвергла меня еще одним страданием - теперь всю кожу кололи какие-то иголки. Жутко больно. Невольные рефлексные слезы боли текли по щекам, орать не могла, понемногу задыхаясь, и хрип рвал горло. А в конце звуков больше и не издавала почти.
Я не знаю, как вообще еще жила, после этого, и лежала на холодном полу, словно в бреду, между обмороком и реальностью. «Иголки» прокалывали кожу, ливнем падая на меня. Не знаю, возможно, мне показалось, но иная боль стала терпимей, дышать тоже стало, похоже, легче. Главным кошмаром стало все покалывание на теле, которое пробивало меня, а еще вернее кожу.
Настал момент и «иголки» все разом кинулись внутрь.
А затем конец. Нет, не моей жизни, как я надеялась. А боли, что тоже было вообщем-то не плохо.
Я лежала на холодном полу, и тихонько радовалась жизни, начиная ее ценить. И не верила, что боли не стало. Лежала и прислушивалась ко своим ощущением. Лишь через пару минут, поняла, что что-то не так. Звуки и запахи. Они обострились.
Глаза всё еще были закрыты, открывать мне их и не хотелось. Хотелось только одного: проснуться. Но поскольку во сне боли быть не должно, то это, к несчастью, банальная реальность.
Я вздохнула и медленно открыла свои глаза. Балкон. Чего еще мне надо было увидеть? Рассердилась сама на себя я и поднялась.
Но тут же грохнулась обратно на пол.
Не поняла. Я посмотрела на ноги и… так и осталась сидеть и глядеть на них.
Черная шерсть покрывала мои... кхм…ноги. Вместо пальцев на них были черные выгнутые когти. Я похолодела и подняла левую руку, чтобы осмотреть ее. Та же черная шерсть и все пять когтей.
Схватившись за лицо, почувствовала как когти легким движением проходят по нечеловечески выпуклому лбу, по переносице, не ощущая бровей, по вытянувшейся, как у собаки морде, по холодному и мокрому носу…. Я отдернула лапу. Мне стало страшно. Ухватившись за бортик балкона, и, подтянувшись, я встала. Но ноги подкосились, и снова чуть не упала на пол.
Я сжала зубы и внезапно поняла, что в этом обличье, надо быть не человеком. Надо быть нечто другим. Я подняла пятки вверх, так, что на землю опирались только передние части ног вместе с когтями на них. Стало намного удобней. Казалось, даже чем стоять просто на ногах.
Взглянув через распахнутый балкон на мою комнату, я сощурилась, и часто заморгала, потому что от резкого поднятия в глазах вспыхнуло. Она казалась теперь темной и страшной. И тут я внезапно поняла, что мир вокруг изменился – стал серее, тускнее, всё, что было дальше пяти метров ставало расплывчатым и неважным, как забытая старая вещь в кладовой. А еще больше поразилась тому, что от этого нисколько не страдала, потому что нюх и слух давали понять, где все предметы находилось, что двигалось, что дышало. Комната родителей, находившихся на другой стороне квартиры, как будто ожила – стали слышны звуки, которые и в полной тишине услышать было сложно.
Сделав шаг вперед и, пошатнувшись, я чуть не упала. Это было словно первые шаги на руках. Не привычно и немного пугающе. Собравшись с собой, я сделала второй шаг, и на этот раз схватила дверь балкона. Еще два шага. Комната. Мне стало тошно, давило в виски и смотреть на стены своей комнаты, не хотелось. Почему? Неужели клаустрофобия? Заподозрила я, и больше не раздумывая ни над чем, опустилась на все свои… четыре лапы. Когтями почувствовала мягкий ковер и, вдохнув в себя знакомые, сильно обострившиеся запахи, непривычным способом прошла пару метров вперед, немного качаясь. Лапы выгибались при ходьбе чудно и необычно – ведь когда ходишь, а вернее ползаешь на четвереньках, ноги длинней намного рук – делайте выводы от такого унизительного ползанья. Тут же было всё одинаковой длины.
Наконец собравшись с духом, и мыслями я сконцентрировалась на своих новых ощущениях. С непривычными чувствами, свободно крутила ушами из стороны в сторону, точно в них были кости, на каждой стороне слышав отдельные звуки. Такие громкие, что казалось, точно всё это происходит, прямо над головой – теперь были слышны вопли соседей за стеной, равномерное дыхание родителей, крики птиц на улице и моторы машин на улице и т.к.
А с помощью нюха я слышала запахи, которые никогда еще не ощущала. Названия им дать было ужасно сложно - некоторые походили на что-то знакомое, другие ж ощущались первый раз…. Глаза стали ненужными объектами перед этими богатствами.
Я оглядела комнату и, увидев зеркало на стене, двинулась по направлению к нему. Чем ближе я приближалась к цели, тем сильнее хотелось попятиться назад – было почему-то немного страшно вдруг увидеть себя в другом обличье. В зеркале была видна лишь тьма и чернота, из которой виднелась надвигающаяся плотная масса - я. Забавно и страшно, как  кошмарном сне.
Но я шла вперед. Секунду помешкав, ступила из темноты на лунный свет, перед зеркалом. Оно тут же показало отображение. Я… то, что было мною, оказалось… волчицей, черной, как и эта  сегодняшняя ночь, с густым и длинным мехом. Глаза светились мутно-зеленым огнем. Продолговатые уши направились назад, соприкасаясь друг с другом кончиками и сотворяя некий треугольник. На мне была всё еще синяя футболка и брюки, хоть тело и было в два раза больше - на коленях появились широкие дырки, и вообще штаны больше смахивали теперь на шорты, побывавшие в сломанной мясорубке.
Поднявшись на свои сомнительные ноги, я осмотрела себя. Руки были человеческой формы, но намного длиннее и толще. Вместе лап при лунном свете я, сосредоточившись, хорошо увидела пять мощных когтя, что согнулись в хищной форме. Ноги находились в согнутом состоянии, они стали продолговатыми, как и руки, пятка увеличилась, что наверно и послужило некоторым видоизменениям коленей.
Я знала кто я. Но признать и поверить в это не могла морально. Вот я человек, а теперь… Эхом пронесся рык по опустошенной комнате. Мои уши инстинктивно повернулись в сторону звуков, а я содрогнулась и присела. Мне было над чем замыслиться. И эту ночь я готова была посвятить своим жутковатым мыслям. Какая бы долгая она не была, и что бы не случилось. Случилось.
Задумчиво положив лапу на зеркало, я, понемногу опуская ее вниз, оставила три неровные узкие царапины. Зеркало издало пронзительный скрежет. Странно, что мои уши не повяли от него.
…Но луна позвала меня в какой миг и тянула, как магнит. Она звала и звала. И противиться ей было бессмысленно. Я неспешно поднялась и взглянула на нее сквозь прозрачное окно. В моих глазах загорелась искра. А затем уже, не зная как, я стояла на бортике балкона - держать равновесие мне не стоило и труда, точно ноги сами знали что делать,  а когти сами по себе впились в бортик.
Я задрала вверх голову и напряженно принялась вглядываться в луну. В середине меня что-то забилось и взревело. В следующий миг, по улицам города пронесся душераздирающий вой полнолуния.
Гавканье перепуганных собак заставило свет в окнах засветиться достаточно скоро. Я спрыгнула с бортика и сев, прижалась к нему спиной. Послышалась брань и недовольство проснувшихся соседей. У меня хватило ума, не вслушиваться в нее.
Но люди потихоньку успокоившись, повыключали свет. Собаки затихли следом.
Я ошеломленно сидела на полу и держалась за шею. В глотке до сих пор оставался тот вой. Минуту посидев в молчании, я потянулась и встала на все свои толькочтоприобретенные лапы.
Внезапно позади донесся шум, а чуть погодя и запах. Его спутать нельзя было ни с чем и розвернувшись, я встала на задние лапы и посмотрела вниз. Угадала. Это был мой черный знакомый. Который услужливо превратил меня в оборотня.