- Уйду! – громкий крик разорвал тишину вечернего дворика где-то на окраине Москвы. Это было больше похоже на громкий визг – настолько тонкого и громкого голоса не было ни у кого в радиусе пары километров. Так что в домах, стоящих поблизости, начали зажигаться окна, кто-то начал кричать, чтоб замолчали, а перебранка матери и дочери продолжалась. Действие проходило на первом этаже грязненькой с первого взгляда, пятиэтажки, повёрнутой внутрь подъездами. Напротив стоял такой же дом =- пять этажей, без лифта, с шатающимися лестницами. От гула аллеи отгораживала очередная пятиэтажка. Двор был чистым и аккуратным – жители заботились о нём. Сейчас там никто не гулял – всё-таки страшно в пол-двендцатого ночи шататься по тёмным дворам. Но очень скоро в нём посветлело от света, льющегося из окон. Ответ матери никто не услышал – лишь истошный визг дочери и гулко хлопнувшую входную дверь на первом этаже. Из подъезда вырвалась девушка, словно снимая оковы чего-то с себя, как будто её постоянно держали взаперти. Кто знает? Может быть, так оно и было? На дворе стояла ранняя осень – только-только дети пошли в школу, начался октябрь. Скоро у её брата день рожденье в памятную дату, 31, а её не будет. Она давно решила уйти из дома. Так давно, что дожидалась лишь случая. Одетая в тёмные джинсы с белым, рисованным её рукой, китайским драконом, спускающимся по ноге вниз, в ярко-красных кроссовках, в тёмной безрукавке, и лёгкой кофтёнке на молнии, она рванула в сторону от этого дома. И на лице её застыла гримаса бывшей боли, смешанной с презрением и брезгливостью по отношению к своей семье. Решительный шаг нельзя было остановить и через пару минут всё стихло, как будто не было этого скандала. Всё успокоилось, потухли огоньки в окнах. Только в одном всё ещё горел жёлтый свет люстры – на первом этаже, где плакала мать.
Вот так и началась суровая жизнь не принятой никем шестнадцатилетней девушки со старорусским именем – Святослава. На деле же её называли просто – Свята. Она шла по ночному городу одна, сутулясь под своей чёрной, небольшой совсем сумкой, где лежали её любимые вещи – карандаши, ластики, бумага. Без них она не смыслила себя. Была ещё одна примечательная вещь у девушки – напульсник на правой руке. Прошло три года с тех пор, как она последний раз его снимала, и он слился с рукой, становясь неотъемлемой частью Её тела. Она окончила школу в этом году, сдала на приличные оценки экзамены, получила аттестат, и её отправили подальше от дома. От родных берегов реки Клязьмы, от любимой дачи. Проведя там два месяца, она вернулась домой – сама, по собственному желанию. Разыграла сильную травму и её отослали. Родители с братом жили на даче вот уже месяц – дома царило лёгкое запустенье, лишь иссиня-чёрный кот с желтыми, как луна, глазами встречал её и громко мяукал. А теперь она шла одна, по ночной Москве, по тёмным переулкам и никто даже не пытался приставать к ней – она шла упрямо, смотря лишь вперёд и гордо вздёрнув подбородок. За последние два года она сумела «наставить на пусть истинный» двух парней – те решили напасть, отобрать деньги. Вместо этого они оба попали в больницу. Один – с переломом правой руки, другой – с сильным сотрясением мозга. И дело не в том, что она занималась в какой-то секции боевых искусств – у неё был взрывной характер, который начинал холодить душ лишь завидев свою жертву. Она шла через мост, по направлению к метро, которое, судя по часам, ещё не закрылось. В ушах блестели в неясном свете рыжих фонарей две бусинки наушников, в них играла успокаивающая музыка, порою сменяющаяся резкими выпадами J-рока. Она успокаивалась – потихоньку, медленно, но дыхание выровнялось, и ярость вперемешку с гневом отступили. Найдя какую-то скамеечку, она сядет на спинку и закинет аккуратную мордашку, огранённую чёрными, словно вороного крыло, волосами до пояса. Сейчас же они спокойно летели о ветру, который так мягко успокаивал и давал заснуть девушке. Свята.… Зря ей дали такое имя. Неправильно оно для неё. Лучше было бы ПроклЯтой назвать. Правильнее. Она и не заметит, как, сев уже ан саму скамейку, она закроет глаза, успокоенная тихой музыкой в наушниках и мягким ветром убаюканная.
- Мама… - тихий шёпот нарушит тишину ночи, засколят две тоненьких капельки, чертя мокрые дорожки от глаз к подбородку. И снова испарятся все звуки, только из наушников будет тихонько петь:
Angels, answer me,
are you ne-ar if rain should fall?
Am I to believe
you will rise to calm the storm?
For so great a treasure words will never do.
Surely, if this is,
promises are mine to give you.
mine to give...

Судорожный вздох, широко раскрытые глаза. Первая мысль – проспала. Только через ару секунд, когда девушка сядет на своей одинокой скамейке на самом верху моста через небольшую речку, она поймёт, что вчера совершила – страшно. Как же стало ей страшно жить. Посмотрит на разрядившийся мобильник – благо захватила с собой и гарнитуру, и зарядник. Восемь. Ещё полчаса до школы. Учебников нет, тетрадей нет, в суке – только то, что надо художнику. Ну и лад. Поднимется, отряхнется и бодрым шагом пойдёт к школе, чувствуя как противно урчит живот, но, не делая ничего – денег и так – две сотни рублей, а как дальше жить – не известно. Дойдя до метро, сядет на автобус, доедет до школы. Вроде бы всё привычно, всё так однотонно, ан нет – правая кисть болит. Причём сильно. И спать хочется – нервные срывы всегда давались ей плохо, ещё три дня как минимум будет голова болеть. Три дня… Две сотни рублей на три дня – это плохо. Надо побыстрее найти заработок. Автобус доедет ан удивление быстро. Так быстро, что Свята даже не сразу увидит и поймёт, что приближающийся красный дом с белым балконом – это и есть школа. Странная школа из двух блоков, начального и старшего, со странным номером - №666. нечего делать – выйдет, посмотрит на часы – ещё двадцать минут до начала первого урока. Зайдёт по привычке. И тут только пойдёт – у неё уроков нет. Вообще. Ни сегодня, ни завтра, ни когда ещё-либо. А значит… Так она и остановится, широко раскрыв глаза и глядя на четвёртый этаж, на боковой класс, такой любимый и родной – класс, где двадцать шесть человек с седьмого года обучения учились химии. С единственным и неповторимым учителем. Учительницей – Ириной Владимировной. Тёплая улыбка озарит лицо девушки, когда она вспомнит её лицо, её выходки. Как же всё это было хорошо – и друзьями был весь класс. Но вот пройдёт пара минут, прохожие начнут коситься на девушку в кофте с рваным правым рукавом и сумкой через плечо, куда были собранны все необходимые ля неё вещи. И кому, какая разница, что это не те же банальные прокладки и тампоны, а карандаши, ручки, маркеры и листы бумаги? Ну правильно – никому. В таком-то состоянии её и найдёт женщина, идущая на работу – в школу.
- Здравствуй, Свята, – жизнерадостный тон с чуточку хриплыми нотками не мог принадлежать никому, кроме её любимого учителя – Ирины Владимировны. Да, да, той самой, которая учила её химии и во всём способствовала продвижению в институте, куда она и собиралась поступать. Институте тонких химических наук.
- Здрасте. – выдавит улыбку девушка. Но та получится какой-то скомканной, гтоорькой.
- Что-то ты не выглядишь как подобает выпускнице, сдавшей на отлично все экзамены. – проговорит женщина, склоняясь над ней – всё же она ан каблуках и сама по себе высокая. – Что случилось?
- да нет, ничего. Всё хорошо. – пробормочет Свята, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. «Что же я сделала? Дура!...» Всхлипнув, она уткнётся в плечо учительницы и та спокойно начнет гладить по чёрным волосам девушку.
- ну что ты расплакалась? Спокойно, спокойно… - так обычно заботятся любящие матери о своих дочерях. Нуда, он и была в кком-то смысле преёмницей учительницы химии, ат её всегда поддерживала, любила, давала сложные задания и искреннее радовалась тому или иному. Она стала для нее второй матерью. И тут-то в голову Святы, придёт неожиданная идея.
- А можно… можно мне лаборанткой поработать в школе некоторое время? – спросит та, поднимая заплаканные, красные от слёз глаза на химичку и та улыбнётся.
- конечно можно, вон, у нас Жуков совсем недавно ушёл, так что занимай его место. – девушка улыбнётся и тихонько прошепчет.
- Спасибо. – И они пойдут так, рядом друг с другом, возвращаясь в то место, где впервые встретились – в родную школу новой матери, и в приемную для Святы – всё-таки она там только с пятого класса. Поднимутся на четвёртый этаж, начнется череда беспрерывных уроков. Девушка будет носиться, узнавать знакомые лица из младших классов, переговариваться, смеяться и никогда ещё раз не заплачет – просто не сможет сквозь такой смех и радость пролить слёзы по ушедшей жизни. Ей и так хорошо. Совсем хорошо. Всё-таки к химии она не равнодушна. Но вот настанет пятый урок, после которого химии больше ни у одного класса не будет и девушка поймёт – опять придётся ночевать на скамейке.
- Я ещё задержусь. – проговорит она уходящей учительнице, расставляя скляночки с веществами по полкам и улыбаясь, как ни в чём не бывало. Та пожелает ей хорошего дня и уйдёт, оставив ключи на столике с компьютером. А девушка так и останется здесь, в этом любимом кабинете химии, в любимой школе. Спустится в столовую, поест, улыбнётся знакомой буфетчице и снова поднимется, закрывая дверь изнутри. Накинется на нее страшная тоска по старой жизни. По всему, что осталось там, в прошлом доме. И единственное напоминание будет напульсник, который подарил ей брат. Да. Чёрный напульсник с красным иероглифом. Но вместе с упоминанием о руке придёт и воспоминание о рукаве – порванном, словно когтями. Ниток нет. Ну и ладно. Она так и просидит в школе весь день, работая и подготавливая отчёты для института, для директора школы, а точнее – директрисы, расставляя всё, разбирая по полочкам реактивы. И заснёт, с бусинками наушников в ушах, за столом и работающем компьютере, где на экране будет чуточку мерцать в полумраке вечера почти доделанная лабораторная работа, так нужная для института. Для того, чтобы поступить туда. Поступит и начнётся худо-бедная жизнь. А пока. А пока придётся перекантоваться год здесь, в школе. В настолько родной школе, что даже страшно думать о том. Что бы покинуть её. И опять губы тихонько прошепчут во сне.
- Мама…

Кошмар. Чёрное, ярко-зелёное, режущее глаз оцепенение. Страх вокруг серым полотном. Ярость, страсть, всё сознание заполняется безумием – ярко-жёлтым, которое понемногу стихает. И всё это кружится, и ты вместе с этим. Кружишься, кружишься и вдруг падаешь куда-то, утопаешь. Пытаешь выбраться из клеток своего организма. Своей руки. Кисти, очерченной тонким ремешком напульсника. Испуг синим цветом на безоблачном небе, где сияет кровавое солнце. Идешь по серой земле страха. Дует ветер безумия. Ярость. Ты переполняешься ею. Вздыхаешь, смеёшься сумасшедшим смехом, вбирая всё это в себя…
Испуг. Широко раскрытые глаза, направленные в последние буквы слова – серебро. Серебро? Что.. Девушка встрепенулся, просыпаясь окончательно. Кошмар. Так вот как сходят с ума. Так вот. Её внимание оборотят на себя две, нет, три широкие и чрезвычайно глубокие борозды на столе. На столе, сделанном из сплава меди, железа и никеля.
- Что?... – дыхание не успокаивается, всё так же бьётся страх и ярость в груди, переплетаясь меж собой и пытаясь найти выход. Подкатывает ком к горлу и девушка поднимает глаза, увидев аккуратную руку с недлинными ногтями. Чуточку худощавую, старую. А она и забыла, что здесь два учителя химии.
- И.. Извините… - рывком встав, она опрокинет стул и свалится на кафедру, приподнимая взгляд глаз и смотря на директора. Директрису. – Я… Я.. – она попытается сжаться в комочек.
- Ты спала здесь. – холодно ответит учительница, и Святее захочется сжаться, слиться со стенкой, с кафедрой. - Интересно, что делает выпускница здесь?.. – всё тот же холодный голос и прищур серо-стальных глаз от которого так хочется вжаться в стену, слиться с кафедрой, убраться подальше. Но нельзя.
- Я… я… - начнёт было, но захлебнется слезами. – Я… меня назначили лаборанткой. – тихонько договорит она, откидывая взгляд от глаз директрисы и устанавливая его в основании широкого, с голубым покрытием, стола.
- Правда?... – холодно переспросит та с иронией, как будто этого не могло существовать. Девушка кивнёт – слабо, всхлипнув и понимая, что вот сейчас начнётся самое страшное. Начнётся то, чего она всегда так боялась и что она ненавидела – отчитывать будет не кто-то, а СА директор. Хотя она и привыкла к этому.
- раз так, то подготовь всю аппаратуру дл лабораторной работы десятого класса к первому уроку. – холодно скажет та и сядет за компьютер, где всё так же светился недоделанный отчёт для института по металлам. Чёрт. Холодно взглянув, та закроет семь страниц ворда, даже не сохранив и Свята едва удерживаться, что бы не дать по морде правой рукой, где находился сам напульсник. А рука уже содрогалась от гнева. Через пару секунд гнев окатило волной холода и презрения – всё это смешалось во взгляде голубых глаз директрисы.
- До начала урока пять минут, – напомнит та и увидит, как начинают рваться жилы на ногах и руках девушку – та носилась как угорелая, но всё-таки успела вовремя – за дверью десятиклассники одобрительно зашумели и похлопали даже пару раз, на что Свята, кинула в ту сторону уничтожающий взгляд и все сразу же притихли. Директриса, пройдя взглядом по столам, сухо кивнёт, давая девушке передышку, и впустит класс. Начнётся урок. И снова Свята будет носиться как угорелая, помогать ученикам, заменять реактивы. Хорошо, что уроков только два. И второй – пятый. Можно будет перекусить.
«Слава богу…» прислонится Свята к прохладной двери аленькой комнатки – лаборантской и сядет на поломанный стульчик. На стульчик с поломанной спинкой – так будет точнее.
Урок закончится. Всё прекрасно. Убирая со стола все реактивы, девушка будет спокойно смотреть на руки, лишь изредка поднимая взгляд на вторую учительницу химии. Директрису. Она так и не запомнила её имени. Когда всё будет убрано, та выйдет из класса, спускаясь к себе, в канцелярию, а Свята, спустится в буфет, улыбнётся Марии Даниловне, возьмёт свою порцию еды и сядет за стол. Два дня. Осталось – два дня. И полторы сотни в кошельке. Авось – проживём. Вот только… Последние два дня – выходные. В субботу можно пожить в школе, а в воскресенье? И где еду доставать?...По выходным буфет не работает. Чёрт. Надо будет навестить друзей. Надо. Но нужно что-то купить им. Или?.. девушка моментально соберётся с мыслями, достанет небольшую стеклянную баночку, которую она постоянно таскала с собой и, доев, примется смотреть на неё. Там жило Вдохновение Святы. Странное, немыслимое существо, обитавшее лишь в её подсознании и иногда выбирающееся в само сознание. Улыбнувшись, та спрячет баночку в карман штанов и пустится бегом на четвёртый этаж…

Использован отрывок из песни: Enya – Angels.

Как ни странно. но рассказ заканчивается на этом. =)