- Фрр, очень мило, - прокомментировала Лаура, критически оглядывая вывески, оповещавшие вес честной народ о начале соревнований. И не честной – тоже. Пара представителей этого нечестнОго народа – в данном случае, людей – топталась тут, рядышком, и о чём-то перешёптывалась, выразительно на неё, Лауру, косясь.
Самолюбие и прочие прелести жанра не позволили новоявленному метаморфу и прежнему Поднебесному пегасу терпеть подобные взгляды. Лаура недвусмысленно бросила взгляд сторону пары, при чём в этом взгляде явно читалась фраза: «Ещё один выстрел глазами, и кто-то Матросову не уступит!».
После этого представитель не очень честнОго народа подошёл к Лауре и выразительным жестом показал в сторону Ипподрома. Лаурелин незамедлительно притворилась непонимающей.
- Участвуешь? – счёл нужным пояснить представитель.
- Нет, - хмуро ответила Лаура и ещё раз фыркнула.
- И напрасно, - последовал ответ, - все пегасы города и окрестностей, впрочем, лошади и единороги тоже, туда собираются. Да что окрестностей! Приезжают из-за моря...
- Вот и бегай по кругу, аки пони на манеже, - посоветовала Лаурелин и решительным движением скинула на глаза чёлку, показывая, что аудиенция окончена.
Представитель ушёл от неё ни с чем, пробормотав что-то нелестное в адрес её умственных способностей. Лаура уже подумывала, не призвать ли его к порядку – во избежание, но к ней подошёл кто-то ещё. На этот раз – единорог.
- Э... М... Простите, не подскажете, где здесь запись на соревнования? – поинтересовался он. Очевидно, в глазах Лауры отразилась такая крайняя стадия презрения, что он не захотел задавать дальнейших вопросов, но, уходя, долго оглядывался на неё, словно на диво морское.
«И в какой беспросветник я попала?» спросила Лаурелин саму себя «Все здесь рвутся и становятся в очередь на соревнования – а я? Чёрт, может быть, я тоже не против, но это для пегасов!»
Лаура вдруг поймала себя на том, что впервые осознала себя не как пегаса, а как метаморфа с основной сущностью пегаса. Это было настолько странно, что когда кто-то ещё подошёл к ней с расспросами, она машинально кивнула.
- Ура! – воскликнул собеседник, при ближайшем рассмотрении оказавшийся светловолосым эльфом неизвестного возраста, - А я как раз ищу пегаса на конкур!
- Какой, к чертям, конкур для пегасов? – всё так же автоматически спросила Лаура, - Школьное прыганье высотных препятствий на три такта и широтных – на четыре?
Был в Школе такой миленький пегасий конкур – толчок ногами – толчок крыльями – приземление при прыжке в высоту и толчок ногами – толчок крыльями – ещё один взмах крыльев – приземление – на прыжках в ширину.
Эльф замахал руками, спешно отрицая это предположение.
- Нет-нет! Просто конкур, как у лошадей.
- А на крылья – зажим?
- Ага.
Лаура поморщилась. Разговор уже начал её увлекать, но вот упоминание зажима вызвало не самые милые воспоминания. В «Кабриолете» она в незапамятные времена уже познакомилась с этим чудом конструктивной мысли. Стальная скоба зажимала крылья так, что их невозможно было раскрыть.
- На-ка, посмотри на меня внимательно! – велела Лаура эльфу, и тот послушно вытаращил глаза, - Я похожа на особь, которая позволит зажать себе крылья и усесться сверху?
- Не очень, однако, надежда умирает последней, - воспоследовал самоуверенный ответ. Лауре страшно захотелось напомнить, что надежда частенько гибнет вместе с тем, кто надеется, и что это можно сделать хоть сейчас, но ограничилась тем, что развернулась к эльфу антифасом и затерялась в толпе.
- Да выпустите хоть зелёную мартышку! – услышала она голос в толпе. Голос был громкий, визгливый и женский, - Да у меня все судьи куплены, лишь бы лошадь была! Кто угодна, хоть бы вот она! – при последних словах указующий перст упёрся практический в морду Лауры.
- Чё, пардон? – не врубилась та.
- Мне нужна, - взвыло у неё под ухом, - лошадь! На конкур! Срочно!
- Я не лошадь, так что это не ко мне, - ответствовала Лаурелин, осторожно пятясь.
- Ну, пегас, какая разница?!
Проигнорировав «какую разницу», Лаура поспешно смешалась с толпой.
Да помешались они, что ли, на этих соревнованиях?!
Был уже вечер. Лаура, глядя в тёмное окно, методично уничтожала мюсли в «Хвостах и Копытах». В «Морском Коньке» по случаю соревнований было не протолкаться, да и вообще на Ипподроме и в его окрестностях, где расквартировались копытные, царило жутчайшее оживление.
Лаура мрачно размышляла, где она переночует. Судя по всему – опять в этих «Копытах». В дальнем углу рядом с печкой. Она там уже ночевала пару раз...
- Я не помешаю?
Лаурелин подняла глаза от мюслей. Перед ней, отделённая лишь столиком, стояла вороная единорожка.
- Простите, - продолжала единорожка, - но все столики заняты... Только к вам присоединиться.
- Вы мне ни капли не помешаете, - заверила Лаура, мордой подвигая ёмкость с мюслями.
- Спасибо!
Подошедшая кентаврица водрузила на столик подле единорожки тазик овсянки (овса народ, овса!) и ведёрко, в котором угадывалось вино. Лаура чуть заметно улыбнулась.
- Ну, да, - ответила на её улыбку единорожка, - нарушаю спортивную диету. А что делать? Перед соревнованиями всегда волнуешься, хочется расслабиться.
- А... Вы участвуете? – поинтересовалась Лаура с долей безразличия в голосе.
- А как же! – с увлечением воскликнула единорожка. Правда, в этот момент у неё был полный рот овсянки, что малость сказывалось на дикции.
- Участвуют все. Кто не участвует, тот делает ставки! – сообщила она несколько секунд спустя, - А я с Ипподрома, мне сам бог велел скакать.
Лаура не сильно верила в божий промысел, но проглотила ехидное замечание.
- А кто не участвует и ставок не делает? – спросила она вместо этого.
- Таких нет, - убеждённо ответствовала вороная собеседница.
Вот теперь Лаурелин не сдержалась.
- Меня зовут Лаура, - представилась она, отвешивая «школьный» поклон в лучших традициях двора и его окрестностей, - Пусть моё имя и моё существование убедят вас в обратном: такие есть.
Морда единорожки вытянулась, на сколько это было возможно.
- Я Кассандра, - представилась она в ответ, - Но то, что вы говорите... Этого не может быть!
- Может, может, дитя Ипподрома, - заверила Лаура. И, под влиянием, обстоятельств, добавила:
- На брудершафт?
- Давай!
Ни чокнуться, ни взяться, как на правильный брудершафт, они не могли. Ограничились тем, что Лаура обняла крылом Кассандру, и обе с наслаждением отхлебнули из ведёрок. Кассандра с уважением покосилась на ведёрко Лауры, в котором плескался золотистый херес.
Через десять минут выяснилось, что нужно брать ещё по ведёрку.
Через полчаса обеим было уже очень хорошо. Они развалились у углу у печки, ставшем для Лауры в последние дни местом ночлега, и самозабвенно травили байки о спортивном детстве.
- Не ври, не могла ты два метра прыгнуть, - слегка заплетающимся языком утверждала Кассандра.
- Не, не могла, - отвечала Лаура, на которую алкоголь действовал не так сильно – в силу природных талантов, - Но врать не перестану!
- Эт' правильно...
На некоторое время – а байки уже почти исчерпались – воцарилось молчание.
- Слушь, Лаур? – проговорила Кассандра, приподнимая увенчанную рогом голову с крыла Лаурелин, - А ты должна участвовать...
- Не-а, Кась, это дурь. Ногодрыжество и крыломашестсво.
- Не, Лаур, эт’ не дурь.
- Дурь.
- Не, не дурь.
- Кась, я тебя старше! Сказала дурь – значит, дурь.
- Да не дурь говорю тебе!
Примерно в таком духе спор продолжался около часа. С аргументы становились всё короче, доводы всё примитивней. Они так бы и заснули у печки, если бы Кассандра не вспомнила, что ей пора на Ипподром.
- У меня там комнатка своя, - поведала она Лауре проникновенным тоном, - с полочкой...
Не став уточнять, что такое в данном случае «полочка», Лаура, как здравомыслящая дэвушка, предложила новоиспечённой подруге переночевать в облюбованном углу.
- Куда ты пойдёшь, - увещевала она.
- На Ип-п-п-п-ппод-д-д-ром!
- Да ты на ногах не стоишь!
- Так мне идти, не стоять...
- Логично, в общем... Ладно, поднимайся, я тебя провожу!
Кассандра вняла полутрезвому суждению и поднялась на ноги, правда, с шестой попытки. Лаура, как более трезвая, встала со второго раза. Да и то первый раз закончился неудачей лишь благодаря зачем-то поставленному тут столику. Невиданно дело – мебель в проходе расставляют! Ну вот что за народ пошёл, а?
- Так, прислонись ко мне, и пойдём потихоньку, - сказала Лаура, обнимая крылом и предоставляя опору своей нетрезвой подруге.
- С-спасибо, Лаур, ты настоящий друг, ты знала?
- Знала. Пойдём, Кась, нами уже вышибалы заинтересовались...
Они пошли. Медленно, покачиваясь – одна по нетрезвости, другая под её весом – но пошли, довольно ровно. Лаура почти даже не впилилась плечом в угол какого-то неудачно выставленного посередь дороги здания, и почти даже не сказала, что об этом думает. Зато Кассандра совершенно точно посмотрела на неё с одобрением.
На углу в каком-то злачном районе, через который они топали, дабы срезать путь, им повстречались два субъекта. С виду они были единороги. Витые рога изгибались и напомнили нетрезвой Лауре ручки от чашек.
- Так, девочки, кошелёк или невинность, живо! – сказали субъекты. В ответ Кассандра звучно послала их туда, откуда только приходят, Лаура же громоподобно рявкнула во всю мощь пегасьей глотки:
- Ни того, ни другого нет! – и продолжила свой путь.
Ошалевшие от подобных высказываний субъекты догнали их только к концу переулка и предложили по-хорошему, а не то они сделают по-плохому. «Девочки» в очередной раз сказали им, куда идти. Субъекты пошли делать по-плохому, и завязалась драка.
На шум драки из соседних домов и с соседних улиц примчались не очень трезвые представители разнообразных, преимущественно копытных народов. Все они дружно пошли помогать невесть какой стороне, и в результате на улице закипела всеобщая свалка, из которой с переломанными перьями и двумя порванными сухожилиями на левом крыле вывалилась Лаура. С другой стороны вывалилась малость протрезвевшая и помятая Кассандра.
Не смотря на постепенно стихавшую тупую боль в правом крыле, шевельнуть которым без двоения в глазах не удавалось, Лаура, вспоминая, что бывало и хуже, рысью помчалась вслед за Кассандрой, которая явно лучше ориентировалась в местных закоулках. По дороге они едва не столкнулись со стражей, спешившей к месту происшествия.
Они ввалились в квартирку единорожки на Ипподроме где-то в районе утра. Ввалились, повалились и развалились. Кассандра сразу заснула мёртвым сном, а не менее измотанная Лаура ещё долго не могла заснуть, чувствуя, как восстанавливаются повреждённые сухожилия. Крыло болело и жутко чесалось.
Утро не принесло ничего хорошего, кроме плохого.
Оно наступило часов в десять, и Лаура, оглядев себя и сверившись с ощущениями, вынуждена была признать, что вчера она, во-первых, набралась, а во-вторых – подралась.
И если головная боль, как и положено у метаморфов, стихла после окунания ей в бочонок с холодной водой во внутреннем дворике, то с левым крылом дело обстояло куда сложнее.
Сухожилия восстановились. А перья?
А перья новые отрастут недели через две, самое раннее. А до этого полёт будет кривым и неуклюжим. Какие тут соревнования?!
Правда, у очнувшейся Кассандры было другое мнение на этот счёт. То есть на момент ей пробуждения у неё вообще было никакое не мнение. Являя собой ходячий похмельный синдром, она поведала в ответ на приветствие Лауры, что утро добрым не бывает и вмазала ногой в стену.
- Рыжий!
Через минуту на пороге возник рыжик коник с белой проточиной на хитрой морде.
- Рассола! – хрипло рявкнула Кассандра. Рыжий затряс головой и исчез.
Единорожка со стоном растянулась на циновке.
- Что мы с тобой вчера делали? – спросила она Лауру.
- Напились и дебоширили.
- А-а...
Явился Рыжий, а с ним явился рассол и долгожданное спасение страждущих. Со словами «Буду должна» Кассандра вытолкала жеребца за дверь и решительно заявила Лауре:
- Ты должна участвовать в соревнованиях!
- С чего это? – кисло ухмыльнулась Лаурелин, косясь на левое крыло, похоже чем-то на метёлку для пыли. Старую, увечную метёлку для пыли.
- Лаур, не говори глупостей. С твоими данными надо искать славы в спорте, а не драться спьяну в тёмных закоулках!
- С твоими тоже.
- Ну, так я ж совмещаю! – не поддалась единорожка на провокацию, - И ты совмести. Да, учти, на Ипподроме ведётся весьма и весьма вольный образ жизни. Я ещё тихая. От заезда до заезда под трибунами вокруг дорожек знаешь, что творится?
Лаура не знала и промолчала. Кассандра знала, но не сочла нужным высказывать это вслух.
- Одним словом, ты должна! Обязана! Ну ради меня... – слегка скиснув, закончила он свою проповедь, - Этот воздушный кросс тебе как слону комарик.
- Нифига не видно и кусается больно?
- Тьфу ты! Ну Лаура...
- Нет, нет и ещё раз ни за что! – ответствовала Лаура, растягиваясь на освобожденной Кассандрой циновке, - Да и какой мне кросс с таким крылом?
- Э... Ну, верно... – протянула благонравная жительница Ипподрома, - Ну, ты извини, я сама только в скачках участвую, откуда мне знать...
- В скачках? – Лаура заинтересовалась, - Гладких?
- Во-во, гадких. Гаже некуда. Только скачки – ещё куда не шло; я один раз, как самая умная, на бега записалась, коренной в колесницу... Больше не буду!
- Что, не понравилось?
- А тебе понравится, когда вокруг два тормозных коня мылом исходят, а ты вынуждена всё это фактически на себе переть? Нет, благодарю покорно, больше я в эту тройку, равно как и во все остальные количества, ни ногой!
Лаура окинула взглядом спортивную фигурку Кассандры, острый прямой рог, прикинула, как бы она смотрелась в запряжке среди лошадей и хихикнула.
- А что конкур? – спросила Лаура, чтобы скрыть смешок, - И кросс?
- Не люблю кросс, - грустно проговорила Кассандра, падая на циновку рядом с Лаурой, частично даже на неё, - Не даётся он мне. Я прыгаю плохо, что уж тут о конкуре говорить... – внезапно она замолчала, словно осенённая какой-то блестящей идеей, - Слушай... Лаура, а давай тебя на конкур запишем?
- Кась, с дуба не падала?
- Нет-нет! Смотри, - в глазах единорожки пылало пламя азарта, - ты пегас, значит, должна отлично прыгать – все пегасы хорошо прыгают....
- Ещё бы, надо же им как-то отрываться от земли!
- Ага. Одно крыло у тебя к полёту непригодно – значит, даже зажим не нацепят. Выступать можно без всадника, высота – 170 сантиметров. Лаур, это твой шанс!
Лаура вдохнула:
- Кась, в конкуре точная техника нужна, а я в последний раз прыгала в те времена, когда у тебя ещё пика на лбу не выросла.
- Не беда! Разомнёшься и быстро всё вспомнишь, это же память тела, она не сглаживается...
- Кась, не дури!
- Нет, давай монетку бросим!
- Ладно, бросай, чёрт с тобой...
Кассандра выудила откуда-то из-под циновки псевдосеребряную монету, где сквозь серебро просвечивала медь.
- Решка – участвуешь, орёл – я от тебя отвяну, - сказала она, ловко подкидывая носом монету.
Посеребрённый кругляшок отлетел в дальний угол комнаты и упал под странным сооружением из трёх балок, на которых висела довольно странная упряжь, в том числе и седло с полным отсутствием лук. Лаура и Кассандра одновременно бросились к нему, едва не столкнувшись лбами, что при наличии у второй из них пики на лбу могло бы дать весьма неприятные последствия.
- Решка... – грустно протянула Лаура.
- Решка! – счастливо отозвалась Кассандра.
Лаура ос вздохом вскинула голову и долбанулась ею об одну из балок. С балки к ней на спину валилось увесистое седло.
- Это что? – осоловело спросила Лаурелин, глядя на балки.
- Как что? Это полочка...
Под высокими трибунами и вправду царил бардак. Лошади, единороги и пегасы – последние были представлены одной только Лаурой – толкались, топтались, разглагольствовали и, не понижая голоса, посылали в круиз по известным местам судей, зрителей и всех тех, кто задерживал начало выступлений. Обстановка постепенно накалялась; все злились, так как чем больше времени проходит до начала выступления, тем сильней волнение, которое изо всех сил пытаешься унять.
Кассандра, попрощавшись с Лаурой, умчалась на тренировку минуть десять назад. За те десять минут, что Лаура провела в обществе себе неподобных, она пришла к интересному выводу: волнуются все, кроме неё.
Ей было совершено безразлично, как начнётся и чем кончится её выступление. Она надеялась поскорее разобраться и исчезнуть отсюда, из этого смрада, толчеи и базара. Вот почему когда стали раздавать номера, она без зрения совести попросила первый.
На неё взглянули с уважением, когда полотнище с номером заняло место на её спине, прикрыв собой крылья. Ремешки, на которых оно держалось, были мягкие, но Лауре от этого приятнее не стало. Она обвела толпу взглядом, полным того презрения, которое она питала ко всем мероприятиям подобного рода, и спросила:
- Мне будет дана возможность размяться перед выходом?
- Конечно, - засуетился кентавр, - пойдёмте за мной.
Они вышли куда-то за трибуны, на небольшое поле. Лаура со вздохом прикинула высоту препятствия, разогналась и неловко махнула через него. Кто летал когда-нибудь, тот поймет, почему неловко: прыгнуть со сложенными крыльями для пегаса почти то же, что для человека – пройти по бревну со связанными за спиной руками. Просто непривычно держать равновесие...
На третьем препятствии Лаурелин поняла, почему она одна из пегасов участвует в конкуре: отсутствие в действии пары конечностей страшно мешало, выбивало из колеи. Это была мучительная, медленная и добровольная пытка, и именно её добровольность придавала мучениям остроту.
Только под конец, когда кентавр сказал, что до ей выступления остаётся три минуты, Лаура худо-бедно освоилась с прыжками без крыльев. Она смело пошла на поле, пересекла беговую дорожку, почувствовала песок под ногами, увидела маршрут... И обалдела.
- Ё!..
Если бы она знала, какие тут выставят кренделя, она бы в жизни не полезла сюда! Она бы лучше скончалась на месте, чем стала прыгать такую извилистую схему. Лучше кросс! Там нет таких петель!
Обходя рысью маршрут, Лаура продолжала ругать себя на все корки, но не забывала делать необходимые замечания:
«Так, первое – это мелочь, так чухончик единичный, справимся... Второе, так тут дело будет померзее: у меня неудача с такими, только что на разминке два повалила. Ненавижу параллельные... С детства... Полувольт... Ещё полувольт... Так, что, и сразу с полувольта параллельные прыгать? Обалдеть... Так, это было третье. Четвёртое – мелочь, зацикливаться на стоит... Ага, тут лучше в сторону, пятое... Что?! Ну и расстояние между ними, пятое «а» и пятое «б», часом, брусьями не считаются? Тогда я их в жизни не прыгну... А, нет, раз стоят с таблички с буквами – значит, не брусья. Но как между ними вписаться?! Вот ужас... Полувольт... Шестое... Блин, на шестое есть все шансы зайти отнюдь не перпендикулярно! Заду боком – что делать буду, а? Надо учесть... Полувольт... Нет, это вообще ужас. Ладно хоть чухончик невелик. Ещё полувольт... Нет, это никуда не годится, таких кренделей наворотили, что фигурное катание отдыхает. А ещё надо принять во внимание, что все нормальные тренировались, а я, во-первых, пегас, а во-вторых, в последний раз конкуром занималась ещё до службы... Ну, блин... Параллельные... Опять полувольт, да у меня голова закружится в обе стороны! Девя... Мама, рожай меня обратно! Как я это прыгать должна?! Нет, я понимаю, что ногами, но они у меня вместе с финалом там не поместятся! Полувольт, десятое... Так, это и того хлеще, стенка! Ладно, прыгнем, чёрт бы её. Всем назло! Мама, не рожай меня обратно, я передумала! Опять полувольт... Я не понимаю, они так сложность маршрута повышали или место экономили? По-моему, второе... Одиннадцатое, чухонец... Вот на него стопроцентно под углом зайду. Полувольт... Ни одно полного вольта на маршруте, сплошные полувольты... Во! Двенадцатое, это тоже чухонец, и на него я тоже наверняка зайду под углом... Ладно, переживём. Всё не так уж и страшно».
Лаура встала у стартовой черты, которая по её возвращению должна была стать чертой финишной. Она поклонилась трибунам, и, дожидаясь сигнала, ещё раз прокляла всё на свете.
Она поняла, что нужно стартовать раньше, чем услышала приглашение к старту. Чувствуя, что внутри тикает секундомер, Лаура сорвалась с места.
Вот он, первый чухонец. Вроде как несложно: отталкиваешься ногами, поджимаешь их в полёте, перелетаешь и приземляешься на передние, задние приставляешь потом. Почти как полёт, только без крыльев.
Параллельные... Это легко, легче, чем казалось. Она уже привыкла прыгать без крыльев. Теперь был ещё не забыть открыть их, когда настанет время лететь по-настоящему... Нет, об этом сейчас думать нельзя! Только о маршруте!
Полувольт...
Слишком круто пришлось поворачивать, не рассчитала она скорости. Ещё немного – и пришлось бы взять заодно десятое препятствие, он чуть в него не въехала после полувольта.
Ещё один полувольт...
Параллельные прыгнуть легко, единственная трудность – они сразу на выходе из полувольта. Ну и что? Опять же, без штрафных и на этом отрезке... Ладно, рано радоваться, это только начало.
На прямой до четвёртого препятствия и на широком полувольте от четвёртого до сложного пятого, Лауру захватили воспоминания. Вспомнилось детство – не то счастливое, рядом с матерью, а другое – в «Кабриолете», где единственной опорой и поддержкой был Шербет. Там она прыгала маршруты – ещё раньше, чем летела воздушный кросс. Там её всё время заносило на поворотах, и она ничто так не любила, как резко затормозить перед тройником и нагнуть голову, а для пущего эффекта скозлить, стряхивая всадника прямо на полосатые жерди...
Вот оно, пятое.
Экономя место, Лаура приземлилась едва ли не на само препятствие «а», и тут же прыгнула снова. Перелетев «б» без приключений, она рванулась вперёд и совершила ошибку.
Маршрут стоял заковыристый, а запомнила его Лаура довольно посредственно: она всегда отвратительно запоминала маршруты. По всей логике вещей, сейчас нужно было бежать вперёд, и с приличного вольта заходить на следующие параллельные, которые на деле были под номером восемь, а не шесть. Лаура в первую секунду не поверила, что тут можно было ухитриться впихнуть такой узкий полувольт. Это ж плечи вывихнуть можно! По этому она автоматически зашла на восьмое.
Правда, надо отдать её должное: на полдороги до препятствия она догадалась, что к чему, заложила вираж, которому обзавидовался бы весь вестерн мира сего, уйдя в сторону почти параллельно земле, и вышла-таки на нужную прямую. Её счастье, что до шестого препятствия было далеко!
И всё же она потеряла две вещи: время и скорость. Она кое-как вновь вписалась в ритм, прыгнула через шестое препятствие, заложила красивый вольт, перемахнула с него через следующий чухонец...
Времени и расстояния до восьмого препятствия было довольно, но полувольт не давал возможности сократить путь полевым галопом. Лаура и так ускорилась как могла, но отчётливо понимала: она потеряла тем драгоценные секунды, которые уже не сможет наверстать.
Можно догадаться, что восьмое препятствие она встретила без особой радости. Так же без особой радости она заложила полувольт и пошла на девятое.
В своём устоявшемся уже ритме, не заботясь уже ни о чём, не поймав азарта соревнований, но и не относясь к ним более как к блажи, Лаура без труда прыгнула девятое препятствие – в темпе вальса. Раз – толчок, два – полёт, довольно короткий, три – приземление, и вновь прыжок...
Заходя на стенку, Лаура мрачно проклинала составителей маршрута за кренделя, достойные булочной, себя за сговорчивость и плохую память и Кассандру – за авантюрные идеи. Наверное, этим и было вызвано то, что жердь наверху стенки она зацепила задними копытами. Жердь, правда, не упала, но настроения не подняла.
После полувольта Лаура вполне могла возомнить себя провидицей – она и вправду зашла на одиннадцатое препятствие под углом. На качестве прыжка это сказалось мало, но всё равно – криво.
Она не стала пытаться нагнать упущенное время по дороге к последнему чухонцу. Просто прыгнула через него – тоже, блин, под углом! – и, не ускоряясь, дошла до финишной черты.
Маршрут был пройден.
Не замечая ни реакции трибун, ни Кассандры, как-то пробившейся на поле и скакавшей от радости, Лаура ушла под трибуны. Неожиданно она оказалась уже не в том месте, где торчала до выхода.
Возникшая рядом Кассандра ткнулась в неё мордой, и Лаура даже забыла отшатнуться, автоматически спасаясь от её рога.
- Я ж говорила – ты победишь! – заявила единорожка, мордой подвигая к Лауре ведёрко с золотой жидкостью.
- Рано радуешься, это только первое выступление, - мрачно проговорила Лаура, несколькими глотками пива утопив подсознательное осознание собственного позора. Зато вместо него всплыло вполне сознательное осознание его же. Виданное ли дело – маршрут забыть!
- Тут ещё достаточно народу, который покроет мой результат, - добавила она, выныривая из ведёрка.
- Не думаю, - фыркнула Кассандра, - у тебя просто рекордное время.
- Ага, и несколько потерянных секунд. Если кто-то не потеряет их как я, то у него первое место в зубах... Ну, или что у него там есть?
Кассандра в ответ только хмыкнула и зубами отстегнула «номер», ещё мешавшийся на спине Лауры. Так благодарно кивнула и вернулась к ведёрку с пивом.
- Одним словом, второе место.
- Двумя словами, - поправила Лаура с деланным безразличием.
Занять второе место – это для неё было позором, каких мало.
- Ладно тебе, - попыталась утешить её Кассандра, - у тебя огромный отрыв, а он тебя только на полсекунды превзошёл!
- Кто он?
- Да вот он!
С этими словами Кассандра показала мордой на гнедого единорога, о чем-то говорившего женщиной, в которой Лаура узнала вчерашнюю тётку, не видевшую разницы между лошадью, пегасом и единорогом.
Барыш, что ли, пополам делят? Что она там говорила, судьи у неё куплены?
Лаура поделилась своими воспоминаниями с Кассандрой. У той глаза вспыхнули пламенем азарта.
- Ну-ка, ну-ка, судьи куплены? – хмыкнула она, - Посмотрим, куплена ли допинговая комиссия! За мной!
Очевидно, у Кассандры были друзья и знакомые в упомянутой комиссии. Во всяком случае, гнедого вызвали на «досмотр». Лаура пожала плечами, ничего не понимая во всех этих интригах.
- Понимаешь, - пыталась ей втолковать единорожка, - странно, что единорог, который ничем особо не вышел, так вод легко обставил всех, в том числе и пегаса. Полсекунды судьям легко сбросить, а после того, что ты сказала, это более чем вероятно! Но больше, согласись, скинуть трудно. Так что допинг очень и очень возможен.
- Меня тоже досматривать потащат? – поинтересовалась Лаура.
- А фиг его знает. Наверное.
Обе замолчали.
- Кась, а Кась, - сказала Лаура спустя несколько минут, - Можно, я пока у тебя буду ночевать? Пару дней, если не сильно стесню...
- Оставайся хоть навсегда, - заявила единорожка, - с тобой весело. А спать можешь под полочкой...
И они, не выдержав, покатились со смеху, который плавно перешёл в ржание.
Поздно вечером не слишком трезвая серебряная призёрша конкура вместе со своей подругой той же трезвости лежала на циновке под полочкой. В дверь постучали – явно ногой, и ногой, оснащённой копытом.
- Войдите, блин! – пригласила Кассандра. Вошёл Рыжий, с которым Лаура уже виделась утром.
- За долгом явился? – спросила единорожка.
- Нет, - Рыжий, не дожидаясь приглашения, улёгся рядом – правда, на пол, циновки ему не хватило.
- А за чем тогда?
- Поздравить! – ответил Рыжий, - Лаура, у тебя золото.
- Серебро, - отозвалась Лаурелин из под всей этой груды тел, валявшихся частично на ней, - И с тем я не знаю, что делать.
- Не-а, золото, - помотал башкой Рыжий, - этот гнедой придурок принимал какую-то дрянь перед соревнованиями. Не иначе, как из ближайшей аптеки, потому что выявилось элементарной проверкой, уж не знаю, какой. Дилетант, одним словом, к тому же купленный.
- Зачем его покупать? – спросила Лаура, и тут же поняла, что стоило промолчать: на неё воззрились две пары изумлённых глаз.
- А ставки? – восхитился её наивности Рыжий, - Ставки, Лаура!
- А, ну, да...
Некоторое время все лежали молча. Потом до Лауры постепенно дошло.
- Так у меня что, золото? – осоловело спросила она.
- Ага.
- Нунифигасебе!..
- Это стоит отметить! – заявила Кассандра, до которой тоже не сразу дошёл смысл сказанного:
- В «Хвосты и Копыта»!
- Там сейчас не протолкнуться.
- Тогда в «Конька»!
- Без шансов, - остудил Рыжий пыл единорожки, - Если в «Хвостах» толчея, то в «Коньке» и подавно нечем дышать. Лучше в наш местный, ипподромный кабачок.
- «Крылья Победы» что ли?
Когда Лаура нетвёрдой от счастья и выпивки походкой следовала за новыми приятелями, он не переставала гадать, что имело в виду: абстрактное понятие победы и крылья пегаса, её одержавшего, крылья автомобиля «Победа» или крылья богини победы Ники? В последнем случае было бы особенно весело: в древности был воздвигнут храм в честь Ники Бескрылой, чтоб не улетела, но вот крылья без Ники – это, пожалуй, авангард...
Нет, слишком много мыслей для пьяного алкоголем и победой воображения.
Пост хороший, но как ты правильно заметила, есть несколько ошибок, но по моему в данном случае - это мелочь. 
