- Да как сказать? Я всегда рисовал неплохо. – Ответил Томас. – Был подмастерьем у Гонсало де Перейро; это художник столичный, - вставил ремарку полуконь, а то кто в этой глуши знает кто такой Гонсало де Перейро…
   Легкое прикосновение Изольды не осталось незамеченным. Томас ухмыльнулся про себя, и ничего не стал делать. Ему было приятно.
   - Так что у него я многому научился, а потом, когда понял что учиться больше нечему, ушел и стал рисовать самостоятельно. – Закончил он рассказ. – А талант… Ну что талант… Без таланта не стоило этим и заниматься…
   Единственное, что мог бы оспорить в отношении своего таланта Томас, была его величина. Но как довольно скромный «человек», он никогда не расхваливал себя. А еще, как «человек» относительно порядочный, он подумал, что на сегодня, пожалуй хватит такой работы, а то что-то его мысли расшалились, и кроме того, следующий рисунок должен хоть чем-то отличаться от двух предыдущих. А расшалившиеся мысли подсказывали, что неплохо бы порисовать и обнаженную натуру. А зная себя, полуконь боялся, что Изольда примет его за маньяка. Ну действительно, пригласил незнакомец девушку домой, угостил, порисовал, а потом предложил раздеться… А потом… Нет, на сегодня точно хватит.
   - Ну что же, - сказал он, отрываясь от колонны и прерывая контакт с девушкой, - Все что я хотел, я выяснил, и ты мне определенно подходишь.
   Томас накинул чехол обратно на мольберт и сунул карандаши в тумбочку.
   - Сегодня работы уже нет, да и мне надо подумать над этюдом. Было бы чудесно, если бы ты пришла завтра, после десяти утра. Или можешь застать меня раньше в той кафешке. Я там завтракаю каждый день. – Томас улыбнулся своим воспоминаниям…
   - И самое главное. – Он расстегнул кошель, украшавший спереди его килт, и достал оттуда золотую монету. – Мы договаривались на треть золотого, это плата за сегодня и аванс за следующие два сеанса.
   Держа монету большим и указательным пальцами, он протянул ее девушке. Взяв деньги, ей будет уже неудобно отказывать Томасу, а предложить ей, ему было что. Да заодно и проверка на порядочность…

- Ну пойдем. – Улыбнувшись сказал Томас, и галантно взял Изольду под ручку. Ничего предосудительного в таком поступке усмотреть было нельзя, зато лишний физический контакт был очень приятен, да и сближал куда эффективней пустых разговоров о банальном.
   Так он и провел девушку по саду, мимо кустов жасмина, мимо «альпийских» клумб, неспешно, как на променаде, переставляя ноги, очень довольный собой и своим садом, предоставляя Изольде лишнюю возможность оценить его хозяйство.
   Проходя мимо последней перед воротами клумбы, он нагнулся, и сорвал нежно-голубой цветок эдельвейса, вольготно произраставший там, в окружении своих собратьев.
   - Вот… - Он протянул его Изольде. – Это так, мелочь. Ты сама по себе красивая, и этот цветок по сравнению с тобой не более чем ромашка. Но вместе вы будете еще более красивы, чем по отдельности…
   Полуконь остановился у калитки, и открыл её. Неплохо прошло утро, но все хорошее – помаленьку. Тем более что завтра будет лучше. Если конечно ничего не помешает…

<<<   Кафе "Маргарита"   <<<

Выйдя из кафе на улицу, Томас галантно предложил Изольде руку. Она взяла ее, и дальше они пошли, практически как образцовая пара, перекидываясь фразами о погоде, климате и прочей чепухе. Утро было просто чудесное. И как замечательно было просто идти под ручку с красивой девушкой, чувствовать её тепло, ощущать источаемые ей флюиды женственности. Был бы Томас котом, он бы замурлыкал от удовольствия…
   Однако перед воротами своего дома, пришлось её отпустить. Не без колебания Томас сделал это, достал ключ, отпер и открыл калитку.
   - Проходи. – Предложил он Изольде, пропустил её, и сам вошел следом.
   Со вчерашнего дня ничего в доме не изменилось. Все так же висели по стенам картины, а дорогая мебель ждала, когда ей воспользуются. Правда вот цветы в вазах оказались свежие. Рано утром садовник срезал их, а горничная расставила их по вазам.
   Не задерживаясь, Томас провел Изольду в мастерскую.
   - Собственно вот, - сказал он, достав вчерашний набросок, где Изольда была зарисована со спины, когда она с грустью вглядывается куда-то.
   - Я тут думал разработать эту тему, но мы, кажется, еще перебрали не все варианты.
   Ага, далеко еще не все варианты и позы. Все-таки ничто мужское не было чуждо Томасу. И Изольда подтвердила бы свои опасения насчет него, если бы могла читать мысли. Вчера Томас потихоньку раскрепощал девушку, а сегодня уже можно было её и посовращать. Но очень осторожно. Пока все шло хорошо.
   - Можно еще побаловаться набросками. – Сказал он. – И поработать не карандашом, а краской… Вот мне тут как раз пришла в голову идея! – Идея пришла к нему в тот момент, когда он смотрел в вырез платья Изольды, на бугры её грудей.
    Выдвинув ящик комода, полуконь, покопавшись в нем, вытащил на свет массивную, но при этом изысканную золотую цепь, с таким же золотым кулоном и крупным зеленым камнем посередине. Перехватив удивленный взгляд Изольды, он со смешинкой в голосе сказал:
   - О, это просто бижутерия. Позолота и зеленое стекло. Но выглядит солидно, а на картине будет как настоящее. Знаешь, по моему оно будет неплохо смотреться на фоне твоей… Кхм… Кожи… Да. Попробуй, одень его.
    Томас протянул украшение девушке.

- Хорошо. Просто замечательно. – Оценил Томас то, как кулон устроился на груди девушки. Однако идея требовала продолжения.
   И вот тут Томас засмущался. Чувство было не вполне для него обычным. Если он и просил кого-нибудь что-нибудь сделать, то это было лишь по необходимости, и не несло никакого тайного умысла. Вот к примеру прежняя натурщица, работавшая на него, для Томаса была не более чем ожившей статуей. Куклой, если угодно. И обращался он с ней соответствующе. Впрочем, та девушка и правда была чересчур пассивна и заторможена. Где то это было и хорошо – ни слова возражений Томас от нее не слышал, что бы он с ней не делал. Но в то же время она была ужасно скучной…
   Изольда же для Томаса была целым неисследованным континентом. А так же её характер. Все, что он видел в ней до сих пор – это сдержанность и склонность к депрессии. Возможно, не стоило гнать лошадей, но Томас любил, приняв решение, действовать не откладывая. Хотя порой решения принимались с трудом.
   Вот и сейчас полуконь смущенно почесал нос рукой, поджал и скривил на одну сторону губы, комично приподнял левую бровь, и развернул назад уши. Возникшее выражение его морды говорило: «чего-то тут не хватает, и я знаю чего, но не знаю, понравится ли это, если я скажу?».
   Однако в конце концов, разве не художником он был? И разве они сюда пришли не рисовать? Тогда какого черта все эти сомнения? Если работа требует – то придется Изольде привыкать выполнять его пожелания. (Как все было просто с прежней натурщицей).
   - Знаешь, раз мы сегодня рисуем в цвете, то черный цвет твоего платья не годится. Он неплох, для фона, или что бы оттенить что-нибудь… - Начал было объяснять художник, но прервался. Идея все равно была в другом. – И вообще, этот кулон будет лучше смотреться не на черной ткани, а на фоне здоровой, загорелой кожи. В окружении эммм… На фоне… Гмм… В общем мы решили поискать нечто новое, так? Поэтому тебе придется раздеться до пояса.
   - Если ты конечно не возражаешь. – Добавил Томас, сохраняя приличие.

- Как угодно, если только ты мне поможешь.
   Ответ Изольды очень обрадовал и даже ободрил Томаса, а заодно и снял изрядную дозу сомнений полуконя. При этом он не почувствовал в ее ответе ни грамма стеснения и стыдливости. Было совершенно понятно, что он далеко не первый, кому она собралась демонстрировать свои прелести. Такая натурщица Томаса полностью устраивала. Теперь он, как никогда раньше, был уверен, что они с Изольдой прекрасно сработаются.
   Томас положил на плечи Изольде свои руки. Да, пуговички были вовсе не там, но просто расстегнуть их – было как то сухо и слишком по деловому. Томасу же хотелось, что бы обстановка была как можно более неформальной. Он провел руками по плечам девушки, и нащупав пуговичку на ее спине, у основания шеи, не без труда расстегнул её. Все таки она была мелковата для его пальцев. Затем, сунув пальцы под освободившиеся лямки, он провел руками в обратную сторону, обнажая плечи девушки.
   Да, черт возьми, ему это нравилось. Правда, он сохранял спокойствие и вообще старался избегать излишнего проявления чувств. Удовольствие – удовольствием, а работа – работой. Пуговички на пояснице Изольды он пока не стал трогать.

офф: я знаю, Шед, я здорово торможу. Я бы и хотел писать чаще; идей полно, но мозг обычно на неделе полнотью вые... высосан...

Томас отступил назад, оглядывая получившуюся натуру. Да, грудь у девушки была шикарная. Конечно, она его интересовала чисто с профессиональной точки зрения. И что бы подчеркнуть это, он придал своей морде сосредоточенный вид, приложил согнутые пальцы руки к нижней губе, а оттопыренным указательным – дотронулся до носа. Между нахмуренными бровями пролегла складка. Однако блеск в глазах, расширенные ноздри, и беспокойно навостренные ушки подводили его. Не о работе он думал прежде всего. Изольда была для него новой знакомой, а все новое по определению влечет мужчин. Инстинкты искали выхода, требовалось их удовлетворить, перебесится, и только после этого он смог бы спокойно работать, не задумываясь о посторонних вещах. Хорошо, что он не предложил Изольде раздеться полностью. Тогда бы животное в нем могло бы взять верх…
   Сглотнув подступившую к горлу слюну, он кивнул головой, и пробормотал:
   - Отлично. Садись на диванчик, устраивайся…
   Немного неуверенно, потому что перед его глазами все еще маячила грудь Изольды, он установил на мольберт подготовленное полотно, пододвинул тумбочку с принадлежностями, а к окну поставил зеркало в полный рост человека, так, что бы солнце, отражаясь в нем, светило на девушку.
   Убедившись, что все на месте, он вернулся к мольберту, и посмотрел на Изольду.

Все-таки любил Томас свою работу. Да и работой это занятие можно было назвать только с натяжкой. Довольно улыбаясь, он нанес на холст первый мазок. В общем то для рисунков такого рода (нет, не обнаженки, а простых рисунков, с минимумом деталей) натурщица особо и не требовалась. Все что Томас видел перед собой, он мог бы изобразить и по памяти; но вот за достоверность, точность пропорций, теней, бликов, он уже не отвечал бы. Конечно, это были мелочи, но вот эти мелочи и отделяли простой рисунок от произведения искусства. Именно за этим и нужна была художнику натурщица. Ну и просто затем, что бы самому усладить свой взор чарующими формами юной гурии, как мог бы сказать восточный автор.
   - Трам –пам-пам… - Напел себе под нос Томас. Настроение было таким, что впору запеть. Только вот петь он совершенно не умел, и естественно не пытался. – Изольда, скажи, а где ты живешь? Тебе не трудно до меня добираться? Или наоборот, от меня… Знаешь, иногда бывает, что нужно порисовать вечером, при искусственном освещении…
   Возможно Томас просто делал вид, а возможно и правда заботился об удобствах девушки. А возможно и преследовал какие-то свои цели.
   - Когда такое раньше случалось, - продолжал он, - моя прежняя натурщица оставалась на ночь. Наверху есть гостевые спальни, и что бы не таскаться ночью по городу, а она жила далеко, она ночевала там… В общем, если что, тебе стоит только попросить…

Ответ Изольды, а точнее его вторая часть, заставил Томаса задуматься. Что бы это значило?  То, что она не боится шастать по ночному городу? Ай-ай. А ведь Изольда вовсе не производила впечатления наивной и неопытной девушки. Это было исключительно любопытно. Конечно, умение постоять за себя – это хорошо, и если Изольда владеет какими-либо приемчиками, то и флаг ей в руки, пусть гуляет где хочет и когда хочет. Но в то же время она – все таки девушка. И сколько бы силы не крылось в ее хрупкой фигурке, сможет ли она постоять за себя перед бандой пьяных гопников? А если к тому же не все из них будут людьми? Или даже все – не людьми? Можно думать она не слышала страшилок про всяких маньяков; слухов, которые регулярно циркулировали по городу. Нет, ночь – это время, когда все порядочные люди сидят дома, за закрытыми дверями. Ночные улицы – как джунгли. Особенно в отдаленных и бедных кварталах.
   Между тем кисть, откликаясь на мысли Томаса, вырисовывала портрет Изольды в несколько странном свете. Было что-то дикое в глазах рисунка, в его усмешке. Казалось – открой рисунок рот, и обнажаться белые, острые клыки. Портрет девушки словно говорил: «Нравится моя грудь? Смотри внимательнее, это последнее, что ты видишь.»
   Томас был недоволен этим выражением на лице рисунка. Взгляд должен был быть не коварным, а завлекающим, ждущим. Улыбка – милой и ласковой, а не презрительной. Томас нахмурился и отступил на шаг от холста, прикусив зубами кончик кисточки. Требовалось подумать, что надо изменить, что бы портрет изменился и стал таким, каким хотел его видеть Томас.
   Да и сама Изольда была хороша. Проигнорировала намек про спальню. Специально или нет – не поймешь. Отмалчивалась большей частью. Нет, искусство словесных пикировок и дуэлей, так распространенное среди знати, где любая фраза несет двойной, а то и тройной смысл; где намеки столь искусны, что собеседники могут часами обсуждать что-нибудь, так и не упоминая этого напрямую, явно было ей незнакомо. Ну что, напрямую ей что-ли сказать: «Хочешь посмотреть на мою спальню?». Да и какое же это напрямую? Ты настолько привык общаться завуалировано, что уже и не можешь прямо говорить о своих желаниях. Ага. Но и если уж совсем прямо сказать: «Детка, давай трахнемся?», то какого мнения о тебе она будет? В лучшем случае, она подумает, что ты аморальный самец, прущий напролом, ставящий перед собой цель и добивающийся её.
   Но Томас себя таким конечно не считал.
   - Темноты значит не боишься… Темнота бывает разная… - Подхватил разговор Томас. – В лесной темноте к тебе может подкрадываться хищный зверь, в темноте городских переулков – разбойник с ножом. В темноте склепа – голодный вурдалак. – Полуконь выразительно посмотрел на девушку и сделал страшные глаза, пугая ее. А заодно поднял руки, скрючился и вывалил язык, демонстрируя, как по его мнению подкрадывается вурдалак. – Кхм… А когда ты в своей комнате, за закрытыми дверями и ставнями, то темнота и правда не страшная. А когда рядом кто-то, кто тебе близок то… В общем уже не до мыслей о темноте. – Закончил Томас.
   А сам подумал: «И правда, не устроить ли так, что бы поработать с ней вечером, и предложить остаться заночевать? Ужин, вино, все такое… Решено. Завтра так и сделаю».

Последняя фраза девушки очень обнадежила Томаса. Кажется Изольда понимала, к чему он ведет беседу. «Охо-хо»… В голове полуконя опять завертелись фривольные мыслишки. Похоже, Изольда знала, о чем говорила. О том, какие восхитительные ночи (да и дни тоже) бывают, когда кто-то есть рядом. Томас не мог не вспомнить, каково оно было с прежней натурщицей. И как бывает трудно засыпать одному, после того, как привык отходить ко сну не по необходимости, а утомившись до такого состояния, что организм, усталый, но очень довольный, сам погружается в пучину сна. И Томас не мог не вспомнить, что с прежней натурщицей порвал уже больше недели назад… Ничего удивительного, что он порой поглядывал на Изольду с таким аппетитом.
   …Откуда то из гостиной раздался перезвон колокольчиков.
   Томас от неожиданности вытянулся, его уши встали торчком, а на морде появилось кислое выражение.
   - Кого там принесло… - Недовольно пробормотал он. Было от чего быть недовольным. Рисуя полуобнаженную девушку, Томас получал экстатическое наслаждение и испытывал подъем всех чувств. Да и к слову, не только чувств. Но тщательно скрывал это. И тут такой облом…
   - Извини, я пойду посмотрю, кто это… Ты отдохни пока, расслабься. – Сказал он Изольде со вздохом. Это была одна из вещей, которых он не любил больше всего – когда его отрывали от работы.
   Он вышел из мастерской закрыв за собой дверь, прошел по дому, размышляя – кто это звонит. Газ, лед, продукты… Последнее он сегодня не заказывал, для первых двух время еще не пришло. Хмурясь, он вышел в сад, подошел к воротам, открыл окошечко в них…
   - Блин, я ждал тебя еще неделю назад! – Воскликнул он, и поспешно распахнул калитку.
   - Ну уж прямо неделю… - Проворчал проскользнувший в калитку человек с большим прямоугольным предметом, тщательно обмотанным парусиной.
   - Проходи, проходи… - Засуетился Томас, пожирая сверток глазами. – Что там?
   Попутно Томас закрыл калитку на ключ, и даже накинул изнутри цепочку, что делал исключительно редко.
   - Оооо… - С таинственным видом сказал гость. – Пойдем может внутрь?
   Полуконь кивнул и повел гостя в дом.
   - В общем извини что запоздал, - продолжил тот, следуя за Томасом. – Попали в штиль, в порт пришли только вчера, и кэп сразу всех запряг, что бы наверстать время. Вот. Поспешил к тебе, как только выдалась свободная минутка…
   - Угу… Бывает… - Понимающе кивнул головой полуконь.
   Он провел гостя через дом, и остановился у запертой двери, рядом с дверью в мастерскую.
   - У меня там натурщица… - Тихо сказал он, кивнув в сторону мастерской; достал связку ключей и отпер дверь во вторую мастерскую, гораздо больше похожую на склад. Комната была меньше основной мастерской, но в чем то оборудована даже лучше. А еще она была заполнена картинами. Те, что побольше - висели на стенах и стояли рядами вдоль них. Те, что поменьше – лежали в стопках. Большая их часть не представляла особой ценности, поэтому и пылилась тут. А вот меньшую часть демонстрировать было небезопасно. Тщательно упакованные, Томас прятал их тут, среди посредственной мазни.
   - Проходи, ставь ее на мольберт. – Продолжил полуконь, имея в виду картину, несомненно таящуюся под мотками парусины.
   А сам приоткрыл дверь в мастерскую, сунулся внутрь, нашел глазами Изольду, и извиняясь сказал:
   - Тут посыльный пришел. Дело довольно важное… Я с ним поговорю, и мы продолжим. А ты пока чувствуй себя как дома. Отдохни, картины вон посмотри…
   И вынырнув обратно, закрыл дверь. Томас не заметил, спеша к гостю, что дверь не захлопнулась, а стукнувшись о косяк, приоткрылась, образовав щель…
   - Так-с, и что ты привез мне на сей раз? – Спросил он, плотно притворив дверь второй мастерской, на сей раз качественно.
   Гость уже поставил картину на мольберт, и снимал с нее последнюю упаковку. Мольберт был повернут к окну, поэтому от двери ничего не было видно.
   - Иди сюда, полюбуйся. – Как то странно улыбнувшись сказал гость.
   Томас, заинтригованный улыбкой гостя, зашел за мольберт, взглянул на полотно, и почувствовал, что его шерсть встает дыбом.
   - Да вы все спятили! – в ужасе прошептал он, приложив ладонь к губам. – Это же «Смертное поле» Жерома Жако… Она же была… У самого Императора…
   Картина была известная. Да что там – великая. Она полностью оправдывала название. Художник запечатлел на ней поле боя после великой битвы. Красно – коричневые тона; удивительный контраст ясного, лазоревого неба с черно багровыми дымами пожаров; и тела… Множество тел… Преклонивший колени полководец, держащий за руку умирающего солдата на переднем плане, монах со священной книгой, прислоненной к груди, скорбящий по всем и каждому; раненный солдат, ищущий своих павших товарищей, а на заднем плане пирующее воронье, и мародер стягивающий сапоги с трупа… В картине было множество прекрасно прописанных деталей. Цвета, выражения лиц, все делало эту картину одним из величайших полотен современности.
   И поэтому, насколько помнил Томас, она висела в Императорской картинной галерее.
   - Как вы ее… Как она к вам попала? – Заплетающимся языком спросил полуконь.
   - Во дворце ремонт. – Усмехнувшись, сказал человек. – Эта картина сейчас лежит в хранилище, под семью замками. И будет лежать еще месяца четыре… Ну, конечно все думают, что это так. И когда ремонт закончится, картину достанут и повесят на место.
   - Но как все-таки?..
   - Многие знания – путь к скорой смерти, друг мой. – Покровительственно сказал человек, и похлопал Томаса по плечу. – Тебе не надо знать как. И даже не стоит знать зачем. Однако я могу сказать тебе «сколько». Хорошенько раскрой уши и слушай. – Человек с выражением, выговаривая каждое слово продолжил: - Пять. Тысяч. Золотом.
   Повисла напряженная тишина. Было слышно, как в саду, за открытым окном чирикают птахи. Томас облизнул губы. Искушение было чертовски велико. Куча золота, возможность испытать свои силы на одном из величайших полотен, но в то же время какой риск! И этот риск заводил его, щекотал изнутри. Это было неординарное дельце…
   - А вы понимаете, что будет, если все откроется? – С замиранием сердца спросил он. – Одно дело втюхать подделку купцу, смыслящему в живописи как свинья в апельсине, но совсем другое – так на**ать Императора. – Томас не сдержался, и применил крепкое словцо, применительно к такой афере. – Если вас просто повесят после такого, то это будет выглядеть актом милосердия. Ты же знаешь, что я не просто так сюда переехал. Один раз я уже обжегся, когда в своей гордыне недооценил влияние некого человека…
   - Да брось, не паникуй. – Махнул рукой человек. – Как мы взяли эту картину, так и вернем обратно. Поверь, способ надежный. А когда она будет висеть на своем месте, ну кому придет в голову, что это подделка? Ты слышал когда-нибудь, что бы в Императорскую галерею приглашали экспертов? А даже если это когда нибудь и случится, то что они докажут? Кого будут искать?
   - Меня! – В чувствах воскликнул Томас, бухнув по груди кулаком. – Вам то что? Вы следов конечно не оставите, а я? Вся картина – один мой большой автограф.
   - Да какой эксперт это установит? Ты сам эксперт в этом деле, придумай что-нибудь, что бы их перехитрить. Или тебе слабо?
   Томас сжал кулаки и закусил губу. Конечно ему было не слабо. О красках он все знал. И о методах экспертов. Но все таки, все таки…
   - Вот черт… - Уже азартно сказал он. – И потом, выбор у меня все равно не богат? От таких предложений трудно отказаться. Я сделаю это, но вы все равно банда сумасшедших.
   - Я знал, что ты не откажешься. – Усмехнувшись, сказал человек, и положил ладонь на плечо Томаса.
   Полуконь жевал губу, и горящими глазами разглядывал полотно.
   - У тебя примерно два месяца. Успеешь?
   - Всего два? – Томас насторожился. – Этого мало. Тут же столько деталей, да и полотно старить придется.
   - Два – это точно. Три – крайний срок. Нам же надо еще вернуть картину. В крайнем случае можно попробовать сделать так, что бы ремонт затянулся, но до этого лучше не доводить. Томас, ты же мастер. Ты справишься.
   - Ну, не знаю… Я конечно попробую сделать все что могу… Пять тысяч, ты сказал? Неплохо бы за срочность накинуть еще парочку…
   - Томас, Томас… Это полотно конечно же бесценно, но нельзя же быть таким меркантильным. Еще тысячу за спешку, итого шесть.
   - Хорошо.
   Шесть тысяч золотых. Это было так много, что фантазия пасовала, раздумывая, на что бы их потратить. Тем более, что у Томаса и так уже было все, что он хотел. Фактически, он мог бы работать и не за деньги, а исключительно из любви к искусству, но деньги придавали его профессии некий спортивный дух.
   - Прекрасно. – Довольно подтвердил человек. – Ну а что ты приготовил для нас?
   - Вот… - Продолжая раздумывать о сделке, Томас вытащил четыре картины из ряда, и разложил их рядом, на столе. Это были две пары картин. – К оригиналам сзади пришпилена бумажка с подписью. – Томас продемонстрировал её, перевернув картину.
   - Ага. Хорошо. – Человек бегло осмотрел картины. – Пакуй.
   И пока Томас сноровисто заматывал их холстом и перевязывал веревкой, он небрежно выудил из кармана и положил на стол весело звякнувший мешочек. А потом задумчиво продолжил:
   - Ребята тебе привет передавали. А Рыжего так и не освободили по амнистии…
   - Жаль… - Подумав, ответил Томас. – Он ведь по сути за всех отдувается…
   - Ничего… Мы его не забываем. Ну, отсидит еще лет 5, зато потом погуляет… - Человек усмехнулся. – Ну а у тебя все в порядке, как я посмотрю?
   Томас утвердительно хмыкнул. Мол «что, не видно?»
   - Шикарно. Лучше и не придумаешь. – Все таки ответил он. – Ты надолго? Погостишь?
   - Не могу. Кэп всех поставил на уши с разгрузкой – погрузкой. Хочет с отливом отплывать. Поэтому я картины забираю и побегу. У меня еще поручения в городе. Тяжела жизнь моряка – контрабандиста… - С изрядной долей иронии сказал человек.
   Картины были уже упакованы, связаны в один бокс, поэтому человек сделал именно то, что и говорил – подхватил их за веревку, и направился к дверям. Томас проводил своего гостя до ворот особняка, закрыл за ним калитку, и вернулся мыслями к настоящему, а именно – Изольде, явно скучающей в мастерской. Визит старого товарища изрядно выбил его из колеи, существенно сместив акценты. Томасу предстояло много поработать в ближайшие пару месяцев, и для глупостей с натурщицами времени не оставалось. Но может стоило немного поторопить события, заняться глупостями, а потом поработать? В любом случае, сеансы позирования для Изольды прекращались на неопределенное время.
   Размышляя об этом, Томас подошел к двери мастерской, открыл ее, и вошел внутрь.
   
Офф: надеюсь Изольда достаточно любопытна и недостаточно благовоспитанна, для того, что бы подслушивать под дверью или под окном…

Отредактировано Томас Браун (28.11.11 15:59:12)