Алхимик
Ухты! Написано вообще шикарно)) С увереностью ставлю твёрдую 10 )))

Алхимик, 10 баллов твои по праву! *Неизменным пинком по донышку открывает бутылку шампанского и устраивает винный фонтан*

Джеранима
В принципе не плохо написано, но описание препядствий отсутствует, эмоций очень мало. Вообщем твёрдые 7 баллов.

Для Луары, которой, похоже, хочется побольше почитать и для ценителей искусства вообще... Дамы и господа, позвольте представить! Серия третья...

Ипподром на проверку – если рассматривать его с точки зрения манер и морали – оказался местечком довольно грязным. Днём и ночью там кипели два местных кабака – «Серые яблоки» и излюбленные Рыжим и Кассандрой неоднозначные в своём названии «Крылья Победы». Впрочем, неоднозначные – это очень мягко сказано.
В кабаках собирались по любому поводу, будь то победа, поражение или просто нечего делать. По случаю победы случались попойки, по случаю поражения – запои, а по случаю нечего делать – просто пьяные вечера.
Призовые в кабаках улетали влёт. Пили от победы до победы, а в промежутках между победами пили за счёт и здоровье друзей. Наверное, по этому лошади (единороги, немногочисленные пегасы и многочисленные метисы) собирались в небольшие группки, небольшие группки объединялись с большие, а большие в свою очередь собирались либо в «Серых яблоках» либо в «Крыльях Победы». На какой почве между «лагерями», штабами которых являлись кабаки, началось противоборство, и что его подпитывало, Лаура так и не поняла. Но противостояние сторон было налицо. Возлияния, будь то пьяные вечера, попойки или запои, неизбежно заканчивались необременительным, но шумным и разрушительным мордобоем.
Посетители «Крыльев» били морды завсегдатаям «Яблок» и наоборот. Это было извечное деление на кланы, борющиеся непонятно за что, и не собирающиеся бросать это увлекательное занятие. Интересно, что в «Яблоках», кстати, более целомудренных с точки зрения морали, собиралось больше пегасов и различных гибридов, чем в «Крыльях», контингент которых составляли только лошади и единороги. По этому в глазах Ипподрома Лаура была перебежчицей в квадрате.
Лаурелин не слишком вдавалось в подробности, сильно ли влияют на спортивную форму копытных мордобои и возлияния. Вопреки привычке никогда не следовать за толпой, она быстро втесалась в коллектив «Крыльев», отрицавший название кабака, и была принята там с радостью: как удачливый многоборец и хороший собутыльник.
Друзей Лауры, Рыжего и Кассандру, к кабакам тянуло, словно Железного дровосека к Курской аномалии. Пили по любому поводу, а чаще без повода вообще. И в самом деле, они же свободные лошади/единороги, зачем же им повод? Вы б ещё шпрунт предложили!
В день, когда всё случилось, они как обычно пропивали призовые. Награда Лауры была пока что отложена на чёрный день, а на выпивку шли деньги Кассандры. Впрочем, будем справедливы: сегодня призовые скорее проедались, чем пропивались, потому что вся компания, недавно мотавшаяся за город туда и обратно аллюром, близким к карьеру, больше хотела есть, чем напиться.
- Хорошо погуляли, - резюмировал Рыжий, с сытым удовольствием разглядывая пустой тазик из-под того, что по сути своей было овсянкой.
Лаура только недавно узнала, что на самом деле Рыжего звали Рубином, и теперь всерьёз задумывалась, а настоящее ли своё имя носит Кассандра? Очень многие копытные на Ипподроме носили прозвища, известные куда как боле, чем их настоящие имена.
- То есть после того, как хорошо погуляли, не грех и хорошо загулять? – машинально спросила Лаура, не отрываясь от своих мыслей.

Серый в яблоках единорог.
Его, как она узнала, звали Аквалтис. Было ли это его имя, или просто хорошо прицепившееся прозвище, или намеренно взятый псевдоним, она не знала. Даже не знала, какова была его судьба после невольно устроенной ею свалки.
В мыслях она очень часто возвращалась к тому моменту, когда поймала на себе его взгляд, хотя вслух так ни разу он нём и не заговорила. Слишком много вопросов было связано с ним, и слишком много из них она могла задать только ему самому, но где ж его найти?
Зачем ему потребовалось участвовать в скачках вторично?
Вот на этот вопрос Лаура никак не могла найти ответа.

Тогда, уже почти неделю назад, Лаура вернулась домой ближе к ночи. Кассандра и Рыжий праздновали её победу, а ей почему-то было не до праздника.
Соревнования всколыхнули череду не слишком приятных воспоминаний о юности, проведённой в «Кабриолете» в общем, и о Шербете в частности. И о том, какую роль сыграл Шербет в её жизни.
Лаура и раньше слышала о метаморфах с основной сущностью не человека, а, например, волка. Это случалось, как правило, при весьма пикантных скрещиваниях оборотня и животного. Иногда такие существа внутренне оставались животными, жаждущими крови, и выходили в мир почти всесильными убийцами. Жестокости их не было равных, и то, что они убивали, не сознавая всего ужаса своих действий, не являлось достаточным для них оправданием. Их выискивали и приканчивали – приканчивали жестоко и надёжно, как и полагается расправляться с соплеменником, так как делали это сами метаморфы.
Эксперименты по превращению человека в метаморфа, по словам Шербета, велись испокон веков. Но люди неизбежно умирали, потому что мгновенные мутации, которые для оборотней совершенно естественны, несовместимы с человеческой жизнью. А вот пегас выжил.
Впрочем, надо было смириться: Лаура уже не была пегасом. Даже внутренне она перестала воспринимать себя как пегаса. Но и метаморфом до конца она не стала.
Могло ли в её лишённую теперь половины положенных чувств душу закрасться такое чувство, как любовь, да ещё и любовь с первого взгляда?
Скорее всего, не могло. С этим нужно было смириться. Но постоянное возвращение мыслей к серому в яблоках единорогу смириться не позволяло.
Было уже темно, когда она вошла в квартирку Кассандры и, оберегая голову от непредвиденных столкновений, улеглась на циновке под полочкой. Хотелось заснуть, но не получалось, и Лаура долго смотрела перед собой пустым взглядом.
Послышались шаги. Сначала Лауре показалось, что это уже знакомая мелкая рысь снабжённых раздвоенными копытами ног Кассандры, и она не придала шагам значения. Только удивилась, что её подруга решила вернуться домой раньше утра. Но когда она различила лёгкую неравномерность шага, заминку в ритме, стало очевидно, что Кассандра тут не при чём.
Шаги замерли как раз у дверей в квартирку Каси. Послышался шорох и снова шаги, теперь удаляющиеся от двери.
Только когда постукивание копыт затихло окончательно, Лаура решилась выглянуть в коридор. Там, у самой двери, из-за которой она высунула морду, лежал огромный букет полевых цветов.
«Сказка «Двенадцать месяцев» - подснежники к Новому году!» подумала Лаурелин, втаскивая букет в квартирку. Букет был действительно гигантский и она долго гадала, как с ним поступить. Ну, согласитесь, лошадям/единорогам/пегасам полевые цветы не из эстетических соображений преподносят...
Под утро, во время совместного догрызания клевера, Кассандра пояснила, что в лесу есть места, где полевые цветы цветут круглый год. Про сказку о двенадцати месяцах она не слышала, и сказка в её воображении проассоциировалась только с затянувшейся беременностью. Лаура не стала разубеждать подругу и высказала предположение, что букет был предназначен Касе. Та ответила, что своих поклонников знает наперечёт, и что ей скорее презентовали бы бочку портвейна. Лаура не могла не согласиться, но старательно гнала от себя мысли о том, что цветы были адресованы ей.
Но на следующее утро она, выходя из комнаты, споткнулась о букет. Не меньше прежнего, он лежал у порога и явно поджидал, чтобы на него наступили.
В не до конца ещё лишившуюся романтических веяний голову Лауры закрались весьма любопытные для автором дамских романов предположения. Нет, предположения были бы любопытны авторам не как материал для работы – они бы добавили их произведениям цинизма, ибо Лаурелин всерьёз задумалась о том, не пытается ли таинственный поклонник таким способом спасти объект своих чувств от голодной смерти.
Но букет они с Кассандрой съели. А что оставалось? Не пропадать же добру.
Так продолжалось до утра того дня, на который выпала судьбоносная – в некоторой степени – прогулка за город.

Кассандра мордой пододвинула к Лауре ведёрко портвейна, и та поспешно отшатнулась, спасаясь от острой пики на лбу подруги.
- За нас! – предложила Кася. Как Лаура поняла по нетрезвому блеску её глаз, это был тост. «Зачем?» хотела было спросить она, но передумала и послушно пригубила портвейн.
- И за то, что победа всегда за нами! – провозгласила единорожка тем же тоном. При этом её глаза как-то странно сдвинулись в бок. Проследив этот взгляд, Лаура и Рыжий одновременно заметили группку пегасов, топтавшихся у стойки. Вид у пегасов был растерянный, но решительный. При виде их на морде Рыжего поселилось странное выражение – что-то средние между презрением и недовольством.
- Кто это? – приглушённым шёпотом спросила Лаура. Впрочем, нужды в вопросе не было – она и так догадывалась, кто.
- Они, - хмуро и крайне содержательно ответил Рыжий.
- В общем-то – всего лишь заядлые спорщики, - суфлёрским шёпотом, который можно было бы расслышать на другом краю города, поведала Кассандра, - Но твари, ибо спорят они в тех видах спорта, в которых мы участия не принимаем. И наоборот.
- Принимают участие в тех видах спорта, в которых вы не спорите? – уточнила Лаура.
- Нет, мы спорим там, где они не бегают, - пояснила вороная бестия.
Было видно, что ей ну до смерти хочется отомстить четверым пегасам за неизвестные Лауре обиды, и она собирается сделать это единственным возможным при таком раскладе способом – посредством мордобоя. Ногами. Задними.
Лаурелин посмотрела на парные копыта единорожки, которые, несмотря на своё сходство с козьими, мало уступали ей собственным, и промолчала. А Кассандра тем временем продолжала заливать:
- Выпьем за то, что наш флаг недаром развевается над «Крыльями Победы» - победа действительно наша – была есть и будет!..
- Жаль только, что крыльев у вас нет.
Лаура невольно захихикала, глядя на эти межвидовые склоки. А чубарый пегас, от которого в глазах рябило, стоило ему сделать пару шагов, меж тем продолжал:
- Вы совершенно напрасно лезете в бутылку; обычно столкновения происходят при пересечении интересов, а вы почему-то устраиваете их на расхождении взглядов! Какой смысл? Нам никогда не встретиться в воздухе или на дорожке, так не надо демонстрировать в общественных местах своё дурное воспитание!
Лаурелин вздохнула. Как это было знакомо! Да, он, определённо, был прав. Кассандра невоздержанна на язык и в трезвом виде, а уж подшофе она и подавно может убить словом как метательным оружием. Да и Рыжий, в чьих глазах вечная грусть смешалась с вечным подпитием, являет собою не лучшее из возможный обществ...
Стоп! Дурное воспитание?! Моих друзей оскорбляют?!
Примерно на этой мысли голову Лауры по привычке переклинило. Что это – идеологическое воспитание или надуманная мораль?
- Я бы попросила! – услышала она свой собственный голос. Свет ударил по глазам – ноги сами собой вынесли тело из тени, где оно прибывало.
Пегасы воззрились на Лауру со вполне понятным удивлением. Может быть, припомнили свою же реплику по части крыльев...
А Лаурелин всё не понимала. Не понимала, откуда эта нетрезвая вражда существ, которые за стенами Ипподрома жили в мире и согласии. Не понимала, что это за битва – небо и землю, что ли, делят? Тогда должно быть наоборот, разные ареалы обитания – разные интересы и ценности. Жить бы вместе да радоваться! Почему же они разделились на два лагеря?
Не было ответа на этот вопрос.
И зачем он ввязалась? Ей же эти межрасовые предрассудки до лампочки... Ан нет, надо было влезть. Умные мысли, как известно, посещают тебя сразу после того, как были очень нужны.
- Детка, - тихо сказал чубарый, проникновенно глядя в глаза Лауре, - ты связалась с дурной компанией.
- Да, а посему рекомендую со мной не связываться! – ответила Лаурелин, на миг почувствовав себя годовалым жеребёнком, которому сказали, что его мама шлюха.
Впрочем, в отличие от годовалого жеребёнка, на которого посмотрят с сочувствием и умилением, она была взрослой кобылой с военной службой за плечами, кобылой высокой и очень сильной. Так что совет не связываться после того, как она уже связалась, был не пустой угрозой.
Мышастый пегас поднял на неё удивлённый взгляд: - И ты – на своих? Как тебя зовут?
- Лаура, к вашим услугам, - последовал холодный ответ, - для меня нет своих и чужих. Для меня есть друзья и враги. К последним по умолчанию причисляются и враги моих друзей.
На неё смотрели с изумлением, но не без некоторого уважения. Такая пламенная полемика по такому пустяку!
Чубарый говорил теперь спокойно и коротко. Может быть, даже слишком коротко.
- Кросс. Завтра в полдень. Летишь?
- Лечу, - в той же манере отвечала Лаурелин, - Давно хотела.
- Встретимся после кросса.
- До свидания.
Чубарый, который, очевидно, был за старшего в квартете, коротко поклонился Лауре и вышел, не удостоив вниманием Кассандру и Рыжего.
Над столиком повисла тишина.
- Летишь? – уточнила Кассандра, обрубая ту верёвочку, на которой тишина висела, и заставляя упомянутую тишину брякнуться на стол.
- Лечу, - спокойно ответила Лаура. И вдруг ей стало смешно. Гордые позы и высокопарные речи, а вся из-за чего? Да из-за вздорного характера и железно вбитых в голову моральных устоев а-ля честь и совесть!

Рассвет встретил Лауру цветами.
Нет-нет, ничего двусмысленного! Это был вовсе не конь/единорог/пегас по кличке Рассвет, а всего лишь банальные и ежедневный восход Солнца, происходящий, как всем известно с ранних лет, на востоке.
Цветы втащила в комнату Кассандра. Пятясь, она волокла огромный стог полевых цветов, держа зубами перевязывающую его красную ленточку. У Лауры уже собралась небольшая коллекция этих ленточек.
Очевидно, за эту неделю таинственный поклонник Лауры – ил всё же Кассандры? – ободрал не меньше двух сенокосных лугов.
- С добрым утром! – приветствовала подругу Кассандра, - тебе сегодня лететь, ты не забыла? Вот тебе очередной букетик... А, чёрт, как раскалывается голова!
Последняя фраза была обращена явно не к Лауре, и, насколько Лаурелин успела изучить свою подругу, даже не к чёрту, чьё имя там упоминалось. Она была обращена к Рыжему, что подтверждал красноречивый пинок ногой в стенку.
- Щас! – отозвались из-за стенки. Очевидно, Рыжий пошёл за пивом для общественного опохмела.
Лаура покачала головой и встала с циновки, долбанувшись головой об полочку скорее в силу привычки, чем по невнимательности. Выбравшись из опасно зоны низких потолков, она откинула чёлку сглаз эффектным движением а-ля «Чёрный пруд», при котором шерсть оказалась где-то за ушами и ловко выудила из букета длинный сладкий стебелёк клевера.
- Кто как хочет, а мне начинает нравиться такая жизнь, – сказала она.
И пусть её вчерашнее глупое поведение теперь казалось вдвойне глупым, Лаура не очень волновалась по этому поводу. У неё была иная забота.
Кости и мягкие ткани у метаморфов регенерируют быстро. Очень быстро, можно даже сказать, неестественно быстро. Быстро отрастает шерсть на месте ран. Но вот перья – иная история. В них нет нервных окончаний, и потому они не регенерируют. Если сломано перо, то придётся ждать, пока оно выпадет и на его месте отрастёт новое. А это для оборотня – неделя как минимум, потому что перья отрастают довольно медленно. Особенно маховые.
Чтобы ускорить процесс, Лаура пошла на такой риск как выдёргивание сломанных перьев. Это было больно, но сработало, и новые перья не замедлили вырасти. Правда, сейчас они ещё не набрали достаточной длины и крепости для полноценной гонки над облаками, но Лаурелин самонадеянно решила, что для небольшого кросса их хватит.
Но теперь, когда запал ночи перегорел, она была уже не так уверена в своих силах. Нет, в силах она была уверена. Вот в крыльях – нет. С такими прорехами в оперении лететь было рискованно... Но разве вся наша жизнь не риск? Да, может быть, глупо так рисковать ради спортивной игры, но ведь, если следовать аналогии, вся наша жизнь – игра. Не более.
Явился Рыжий – как и положено, с пивом. Пиво пили он и Кассандра, а Лаура только закусывала – букетом.

Часов в десять они отправились смотреть на маршрут для воздушного кросса, что тут же отшвырнуло Лауру на годы назад – во времена далёкого, относительно счастливого, не смотря ни на что, и очень богатого событиями детства.
Ей было, наверное, не больше двух лет, когда она ещё без всадника летала через вот такие же кольца. Только там кольца были почти прозрачными трубками и висели в воздухе, а называли их обручами. И летать через них приходилось отнюдь не по доброй воле.
Маршрут вернул Лауре уверенность в себе и победе – такой он был привычный, знакомый по детским воспоминаниям. Все эти хитрости и повороты, моменты, когда одно крыло должно резко уйти вниз и при этом надо не потерять равновесия, не завертеться бешенным штопором, которые часто не удавались Лауре раньше, когда она ещё не так хорошо владела своими крыльями – всё вставало перед глазами. Когда-то она едва не сломала шею на мёртвой петле... Давно! Слишком давно, чтобы помнить страх.
Только кольцо над водой вызывало у Лауры опасения. Оно было в новинку, а значит, от него можно было ждать чего угодно. Это вам не конкур!
Впрочем, планки над водой, под которые, очевидно, пегасам нормального роста предлагалось подлезть вплавь, явно изобрёл счастливый обладатель больного воображения. «Сам бы там полетал!» подумала Лаура, размышляя, походя, в какую авантюру она залезла по собственной воле...

Она стояла на стене Ипподрома, когда увидела его. Серый в яблоках единорог подмигнул ей озорным глазом. Впрочем, у него всё было озорное в этот момент, не только глаза.
- Удачи! – сказал он перед тем, как раствориться  в толпе. Лаура покачала головой, вздохнула поглубже и сиганула вниз.
Крылья она раскрыла, наверное, ниже кольца. Не вертикальный и не горизонтальный, скорее, диагональный взмах крыльев добавил скорости, а следующий за ним горизонтальный взмах как на реактивной тяге прошвырнул Лауру в кольцо. Лететь было легко и приятно, прорехи в оперении почти не чувствовались, и Лаура улыбнулась – ветру, воле и крутым виражам.
А ведь раньше она это так любила! Надо же, как давно она не летала... Как давно не чувствовала этого звона перьев, не прищуривала глаза, спасая их от колючего и очень холодного воздуха, не радовалась жизни в полной мере – а настоящая радость жизни для пегаса – это полёт. Пегас станет оборотнем, лишится своего «Я» и вновь обретёт его, пройдёт через огонь инквизиции и святую воду, лишится старых друзей и обретёт новых, уйдёт от мира, но никогда не будет счастлив без полёта.
Лаура улыбнулась ещё шире, закладывая крутой вираж вокруг стоек. Холодный воздух и горячая кровь – что ещё нужно для счастья в этом бренном мире?
Кольцо... Легко – да, это вам не конкур! Кольцо позади – не даром она столько часов юности мятежной убила на такие препятствия.
К мёртвой петле Лаура приступила не без приятной дрожи во всём теле. Как будто по спине прокатилась горячая волна. В широко распахнутых глазах Лауры на миг отразились звёзды – чёрное небо не этого мира, а того, другого, где она родилась. Взмах – и выше, к тем самым звёздам... Петля далась легко, как и положено даваться фигурам высшего пилотажа пегасам, которые родились для неба и которых долго для него тренировали в детстве. Не зря их навали поднебесными, а эту масть – от рождения белую шерсть с тёмным храпом, тёмными глазами и копытами – снежной. Это снег горных вершин и чернота пропастей...
Лаура на полной скорости облетела стойку – её едва не занесло, но крылья слушались не в пример лучше, чем ноги на жалкой земле. В конкуре бы этот полувольт мог сбить её с ритма, но здесь, во власти ветра, малейшее дуновение которого как парус яхты ловили огромные крылья – никогда.
Змейку Лаура встретила с новой улыбкой. Вот уж не новость! И это препятствие? Годовалый жеребёнок пролетит и не заметит! Правда, может быть, не на такой скорости... Мелькали стойки, а воздух приятно пружинил перья. Мягкое, привычное давление на крылья собственного веса. В конце концов, Лаура профессионал в этих змейках-кольцах или кто?
Седьмое препятствие – больше трети маршрута! – осталось позади, когда Лаура, наконец, поняла, ради чего задумывался весь элементарный маршрут. И что было настоящим подводным камнем. И чего следовало опасаться.
Планки над водой!
Сколько там высота над водой? Два метра?
Она эти два метра – в холке. Ну, положим, ноги совсем прижать к телу. Но крылья! Как ни старайся, они слишком велики. Лауре ужасно хотелось притормозить, но она понимала, что упустит тем самым драгоценные мгновения, которые нужны ей для победы. Никто – она была убеждена – за ней не угонится, если она не сбавит хода. Что такое, в конце концов, вода? Даже если она зацепит её, ничего страшного не будет. Силы крыльев и воли хватит, чтобы пролететь, а нырнуть в кольцо по сравнению с этим ласточкиным полётом и вовсе отдых. И дальше... Ведь все эти препятствия она отлично знает, летала много раз. Нужно только справиться с тем, что над водой, остальное – пустяк!
Лаура не сбавила скорости. Ноги были плотно прижаты к туловищу. Взмахи крыльев шли почти горизонтально... Только бы высоту удержать.
Мгновения растягивались в вечность. Ныли мышцы, едва выдерживая резкий подъём. Лаура удержала-таки высоту. Резко поднялась вверх – в мёртвую петлю. Ну, спасибо хоть элемента открывашки не потребовали, подумала она с радостью.
Петля кончилась, и Лаура легко нырнула в горизонтальное кольцо. Каждая мышца тела слушалась её. Она не чувствовала нагрузки, не вспоминала об усталости, а меж тем половина маршрута была позади.
В тот момент, когда Лаурелин уверовала, что нет на свете ничего невозможного, боковой порыв ветра заставил чуть-чуть развернуть крыло с неполным оперением. Левая сторона тела сразу же ушла вниз, когда уменьшилась площадь опорной поверхности. Стремясь вновь поймать выгодное положение, как раз на вылете из кольца, над самой водой, когда размышлять нужно было в сотые доли секунды, Лаура повернула крыло. Подвижный сустав о двух осях вращения, повинуясь напору веса и воздуха, увёл крыло назад, заломив его за холку.
Она ещё пыталась бороться, стремясь вывернуть левое крыло в изначальную позицию, но вес и скорость были слишком велики. Лаура почувствовала, как рвутся сухожилья на левом крыле, и от боли всё перед глазами застлало тёмное облако. Свет стремительно мерк. Последним, что она увидела, была искрящаяся на солнце водная гладь.

Лаура поняла, что приходит в себя значительно позже, чем сделала это. Некоторое время она ещё не въезжала в происходящее. И лишь потом, спустя минуты полторы, начали проступать воспоминания.
Да, она упала в воду. На этом воспоминания обрывались.
Лаурелин подняла голову и осмотрелась. Она лежала на тюфяке в комнате без мебели, большой и светлой. Было видно, что комната эта предназначена для копытных. Лаура повернула голову и встретилась взглядом с серым в яблоках единорогом.
- Аквалтис! – воскликнула она, отказываясь верить своим глазам.
- Да, я.
Морда у него была спокойная, если не сказать безразличная. Только глаза полыхали горящим внутри синим пламенем.
Лаура вскочила, и спокойное выражение морды единорога сменилось удивлённым. Лаурелин спешно попыталась понять, в чём дело; в памяти воскресла боль, от которой темнело в глазах, и стремительное падение в воду... Но боль воскресла только в памяти.
«Регенерация!» запоздало вспомнила она и повернула голову, рассматривая левое крыло. Потом осторожно раскрыла его, прислушиваясь к шелесту перьев.
Перья были целы. Сухожилия – тоже.
Синее пламя в глазах единорога вспыхнуло и погасло. Он подошёл ближе, так, что Лаура чувствовала его горячее дыхание. Она не могла оторвать взгляда от его глаз... Разве бывают у единорогов синие глаза?
- Кто ты?
Лаурелин немного помедлила перед тем, как ответить. Глаза единорога завораживали; и всё же у неё хватило силы воли не сказать того, что рвалось с языка: «Когда-то я была пегасом».
- Пегас...
- Это правда?
- Да.
Не возникло мысли «Да какое право он имеет меня расспрашивать?!», только тихая горечь. Оттого, что вся жизнь теперь обернулась лишь полуправдой, оттого, что честно ответить Лаура теперь сможет очень немногим. Метаморфы не раскрывают своей сути почти никому – это не то, что следует предавать огласке. Они живут под чьей-то личиной или в своём собственном облике, никому не рассказывая, кто они на самом деле. Раньше Лауре было непонятно, как это можно – врать всю жизнь, но теперь она начинала понимать. Такова участь оборотней – не раскрывать себя.
Главное – чтобы это не мешало жить.
А единорог улыбнулся. Он поверил, и Лаура почувствовала себя предательницей. Предать чужое доверие...
- Как тебя зовут? – спросил он.
Они стояли очень близко, и всё ещё смотрели друг другу в глаза.
- Лаура, - тихо сказала Лаурелин, понимая, что теперь это имя останется за ней навсегда. Имя Лаурелин она уже никому из новых знакомых не раскроет.
- А тебя – Аквалтис? – спросила она после паузы.
Единорог помолчал немного.
- Настоящее моё имя – Аквамарин, - ответил он, - Камень воды... А как тебя зовут на самом деле?
- Лаура и есть... L'aura с итальянского – ветерок.
- А лавр – дерево славы?
Про золото они так и не вспомнили...

Хотелось, чтобы этот вечер на берегу реки длился бесконечно. Две фигурки – серая и серая в яблоках – мелькали в темноте белыми пятнами. Шумел ветерок, воспетый Петраркой – может быть, даже в лавровых кустах.
Пегас и единорог замерли, стоя у воды. Оба прислушивались, вертикально поставив чуткие уши. В по-летнему мягкой темноте раздавалась знакомая трель.
- Это соловей? – шёпотом спросила Лаура, - Разве они поют в это время года?
Аквамарин улыбнулся, хотя улыбка была невидима в темноте.
- А ты посмотри под ноги.
Под ногами Лауры был ковёр мягкой зелёной травы. Вправо и дальше вдоль реки простирался луг, а на нём пестрели цветы. Листва на деревьях была свежей, как в самом начале лета, и пахло как летом, и соловей заливался в ближний кустах.
- Это то место, где всегда лето или весна, - шепнул Аквамарин на ухо Лауре. Он стоял, прижавшись своим боком к боку Лауры, так что казалось, будто у единорога и пегаса крылья одни на двоих, - Но не все могут попасть сюда.
- А что нужно, чтобы сюда попасть?
- Наверное, любовь...
Серая шерсть мешалась с белыми перьями, губы касались губ, мгновения растягивались в вечность, а вечность сжималась до сотых доль секунды. В кустах заливалась серенькая птичка, шумел ветерок в кронах деревьев, а на лугу цвели цветы...
Нужно было возвращаться на Ипподром, вновь вливаться в его разгульную и не слишком отягощенную моралью жизнь. Вновь пить, смеяться в ответ на глупые шутки и уплетать за обе щеки блюдо с восхитительным названием «салат из салата». Но иначе никак – это жизнь. Ну и пусть!
Если уж они выбрали такую жизнь, то пусть она такой и будет – так решила Лаура, идя бок о бок с Аквамарином по глинистой дороге, ведущей к Ипподрому.
Ипподром встретил их огнями, громкими разговорами и весёлыми воплями. Взгляд Лауры, в котором не было разочарования после такой сокрушительной неудачи в кроссе, рассказал Кассандре о чувствах её подруги куда красноречивее, чем это могли бы сделать слова.

Лаурелин
Однозначно 10!
Джеранима
7...
Офф:
И еще, Джер, можно вопрос?..Ты есть на ролевой Волки - Запретная зона?..
А то меня тут сомнения грызут..

Отредактировано Эльзе (10.12.07 00:17:01)